Она услышала знакомые звуки, музыкальную заставку «Лиц смерти». Этот отвратительный документальный видеофильм включал уникальные, заснятые на пленку свидетельства смерти и того, что происходило потом, уделяя особое внимание человеческим страданиям и трупам в различной степени растерзанности и разложения.

Престон смотрел этот видеофильм так часто, что наверняка запомнил каждый омерзительный эпизод, точно так же, как запоминали каждый кадр фанаты «Стар трек III: Поиски Спока» и могли слово в слово повторить любой диалог. Иногда Синсемилла составляла ему компанию: восхищение этим документальным фильмом стояло за страстью к фотографированию дорожных аварий.

Сама Лайлани после нескольких минут просмотра «Лиц смерти» вырвалась из удерживающих ее рук Синсемиллы и с тех пор отказывалась смотреть на это буйство жестокости. То, что зачаровывало псевдоотца и пчеломатку, у Лайлани вызывало тошноту. Помимо рвотного рефлекса, видеофильм пробудил в ней такую острую жалость к реальным умершим и умирающим людям, которых она увидела на экране за три или четыре минуты, проведенные перед телевизором, что она заперлась в туалете, сотрясаясь от рыданий.

Иногда Престон называл «Лица смерти» сильным интеллектуальным стимулятором. Случалось, он характеризовал этот документальный фильм как авангардное искусство, настаивая, что его привлекает не содержание, но творческий подход к освещению столь щекотливой темы.

«По правде говоря, – думала Лайлани, – если тебе даже девять с небольшим лет, нет нужды быть вундеркиндом, чтобы понимать, что это видео воздействует на доктора Дума точно так же, как эротические фильмы, поставленные на поток «Плейбоем», воздействуют на большинство мужчин. Ты это понимаешь, само собой, но только не хочется часто и глубоко над этим задумываться».

Музыка стала тише: Престон убрал звук. Ему нравилось, чтобы звучала она едва слышно, поскольку куда большее удовольствие доставляли ему сами умирающие или разлагающиеся люди, а не крики боли и отчаяния.

Лайлани ждала.

Призрачный свет мерцал под дверью, бледные призраки двигались по экрану.

По ее телу пробежала дрожь, когда она поняла, что Престон включил видеокассету не для отвода глаз, чтобы потом застигнуть ее врасплох. Любовь… или то, что выдавалось на борту «Легкого ветерка» за любовь… цвела пышным цветом.

Лайлани смело прошла на камбуз, включила свет над раковиной, который ранее выключил Престон, выдвинула ящик со столовыми приборами. Вытащив из матраса нож для чистки фруктов, он не вернул его к остальным ножам. Пропал и мясницкий нож, и нож для резки хлеба… собственно, все ножи. Исчезли.