Путь к «Флитвуду» ведет мимо «Превоста», и, когда они приближаются к дому на колесах, служившему тюрьмой Лайлани, Кертис видит припаркованные рядом «Скорую помощь» и патрульную машину. Мигающий маячок последней не может заслонить собой красоту возвышающихся над ней деревьев, но напоминает Кертису, что в этом мире, пусть и прекрасном, больше тревог, чем покоя.

Полицейский, стоящий рядом с патрульной машиной, машет Микки рукой, предлагая побыстрее проезжать мимо.

Задняя дверца «Скорой помощи» открыта, там готовы принять больную.

Два фельдшера уже везут каталку от дома на колесах.

На ней лежит женщина. Хотя Кертис никогда не видел ее, он знает, кто она.

Ради ее же безопасности и безопасности тех, кто хочет ей помочь, мать Лайлани крепко привязана к каталке. Она бьется изо всех сил, пытаясь разорвать ремни. Голова ее мотается из стороны в сторону, она клянет фельдшеров, клянет зевак, кричит в серое небо.

Лайлани отворачивается, наклоняет голову, смотрит на руки, которые сложила на коленях.

На сиденье между ними ставшая ему сестрой по-прежнему спит. Сцена у «Превоста» ее не разбудила. Ее влажный бок поднимается и опадает в такт дыханию.

Когда «Камаро» проезжает мимо «Скорой помощи», Кертис наклоняется к Лайлани и поднимает деформированную руку с колен.

Она смотрит на него, глаза затуманены горем.

Он говорит: «Ш-ш-ш-ш» – и осторожно прижимает ее ладонь к боку спящей собаки, накрывая руку девочки своей.

В каждом мире есть собаки или их эквивалент, существа – верные спутники, существа с достаточно высоким уровнем интеллекта, пусть и не самым высоким, а потому их простые желания и потребности позволяют им оставаться невинными. Сочетание невинности и разумности позволяет им служить мостиком между преходящим и вечным, между конечным и бесконечным.

Из трех трюков, доступных Кертису, первый – способность навязывать свою волю материи на микроуровне, где сила воли всегда побеждает. Второй – умение устанавливать связь мальчик – собака. И третий – возможность научить второму любого, кого он встретит, и именно этим третьим трюком он может спасти мир.

– Ш-ш-ш-ш, – повторяет он, и глаза Лайлани расширяются, когда он берет ее с собой в собачьи сны.

Для тех, кто в отчаянии думал, что жизнь их бессмысленна и бесцельна, для тех, кто пребывал в одиночестве, которое иссушало сердце, для тех, кто ненавидел, потому что человечество отвергало их, для тех, кто губил свою жизнь в жалости к себе и самоуничтожении, потеряв спасительную мудрость, с которой они родились, для них всех и многих других надежда ждет в собачьих снах, где святая основа жизни проявляется во всей своей красе, не сокрытая человеческими похотью, жадностью, завистью и безграничным страхом. Здесь, в снящихся собаке лесах и полях, на берегах рек, где везде и во всем проявляет себя игривое Присутствие, Кертис может показать Лайлани главное, на что она лишь решалась надеяться: хотя мать никогда не любила ее, есть Тот, кто любил всегда.