* * *

…Комнату наполнил тревожный звук, словно в тесном помещении зашелестели сотни невидимых крыльев. Анж подавил искушение обернуться.

– Кто здесь? – Он предвидел ответ заранее.

– Грехи твои, – Санжаров уселся на стул за его спиной. – Не спеши, у тебя еще целых пять минут. Хочешь, сверим часы?

Шелест затих, и Анж представил, как совы рассаживаются на карнизах, на шкафу, на подоконнике. На диване Светланы.

– Раз пришел раньше, не мешай, – сказал он, ощущая на себе пристальный взгляд офицера-палача. – Хочешь, возьми в шкафу коньяк.

– Яволь, – Санжаров скрестил руки на груди и закинул ногу за ногу. – Мне вдруг захотелось посчитать – ведь это не помешает? Двести тридцать шесть. Двести тридцать пять. Двести…

– Поди к черту, – посоветовал Анж.

Санжаров умолк и скучным взглядом осмотрел стены с афишами.

– Не знаю почему, но я не жажду твоей смерти, – вновь заговорил офицер. – Кстати, вот бумаги на развод и мой отказ от дома. Жаль, что приходится общаться с тобой. Мне больше хотелось бы увидеть Свету. А так извини – служба.

Дежан вздрогнул. Да, этот человек имел право называть ее по имени. Как муж обращался к ней в минуты нежности?..

Нет, не думать… Снова болят глаза. Рукоять лупы стала влажной и скользкой. Всё равно, что говорит этот человек. Он больше не имеет прав на Светлану.

Так, теперь четче обозначить линию губ… черт, размазалось… вытереть перо, подобрать им лишнее… Еще мазок… Проклятый звон в голове – опять его штучки…

Нет, это бьют часы!

– Ты хорошо выспался, художник? Готов умереть свежим и отдохнувшим? Тогда протяни руку сам: сейчас будет двенадцатый удар!

Звон замолк. Маятник замер на половине пути.

Анж обернулся.

– Ты мне должен еще полминуты! – с вызовом бросил он. – Мне помешала твоя болтовня.

– Прости, не могу. Жаль. Ты не справился. Мог бы не обращать внимания на посторонние звуки. Этим настоящий художник отличается от маляра. Протяни руку.

– Нет. Я вышвырну тебя!..