— Спасите меня! Меня преследуют враги и вампиры! Вверяю вам свою жизнь!

— Ох, и смешная же ты! — ласково проворчал парень. — На вид — совсем кроха, а сшибла меня с ног… Мне показалось — бык боднул! Ну и силища! А уж как я затылком приложился… До сих пор в башке гудит.

Акцент в его речи был еще сильнее, чем у того, кто зажимал ей рот, так что Гели с трудом разбирала отдельные слова. Но общий смысл ей был ясен. Этот молодой человек берет ее под свою защиту — отныне и навеки. Он готов отдать жизнь за нее! Потому что он… Он… Он любит ее — ну, как же иначе?

Иначе зачем он стал бы с риском для жизни ее спасать?!

Глава ХХ Пепел к пеплу…

Глава ХХ

Пепел к пеплу…

Ночь была прекрасна. Банальные слова, но они вместили в себя и нежную прохладу воздуха, и бодрящий холодок росы, россыпью алмазов сверкающую на листьях и травах заросшего сада, и призрачное мерцание роз — пышных, в полном цвету, богато осыпавших кусты, — и бархат неба, на котором гордо покоился ослепительно-белый, идеально-ровный диск луны.

Луна сегодня была огромной и какой-то неестественно-яркой.

Курт стоял посреди сада, смотрел на замок, на серебряные решетки, горящие в ночи фосфорическим светом. Наверное, глаза смертного человека заметили бы лишь легкий блеск, да и то — только в такую вот, светлую, лунную ночь! Но для вампиров серебро пылало, как раскаленное железо. И Курт смотрел на решетки с насмешкой уверенного в своем всевластии существа. Жалкие попытки защититься!

Доктор Гисслер, который первый предложил поставить на окна серебряные решетки и носить по шесть серебряных цепочек для защиты от вампиров, — на собственном опыте понял, как ничтожны все эти ухищрения. Дорого бы отдал Курт за то, чтобы увидеть лицо доктора Гисслера в тот момент, когда мертвая Магда открыла глаза и начала подниматься на прозекторском столе! Впрочем, возможно, на его лице не отразилось ничего, кроме любопытства ученого…

Интересно, как поведет себя перед смертью дядя Отто, собственно, заваривший всю эту кашу?

Курт постоял еще немного, наслаждаясь моментом… Потом сосредоточился, наводя на замок сонные чары. И позвал Отто.

Ждать пришлось, как всегда, не долго. Раздался щелчок замка, скрип щеколды и из главной двери, ярко освященной фонарем, вышел профессор Отто Хофер. Он был в пижаме, босиком. В широко распахнутых глазах — пустота. Движения неловкие, неестественные. На шее, на запястьях, на тощих волосатых щиколотках сияют серебряные цепочки.

«Подойди ближе, Отто», — беззвучно произнес Курт.

Отто рванулся к нему, не разбирая дороги, спотыкаясь на влажных от росы камнях и раздирая пижаму о кусты.