— Вот и снова увиделись мы, Савушка.

— Отче, вы…

Мурманцев уже догадался, но не мог вымолвить того самого слова.

— Помер я, Савушка, — спокойно, легко сказал за него старец. — Сорок дней минуло с того. Поморозился сильно и слег.

— Отче… — Опять слова не шли с языка. Мурманцев жадно всматривался в старца, каждую черточку примечал, чтобы сохранить в памяти. Таким он не знал отца Галактиона. Старец уже был не старец — лет на тридцать моложе, борода короче, морщины разгладились, многие совсем исчезли. Глаза, которые Мурманцев помнил запавшими, безмерно усталыми, теперь сияли как у ребенка.

— Попрощаться я пришел. Полюбил я тебя, Савушка, очень. Как сын ты мне. Жену твою и детей благословляю. Проживешь ты жизнь долгую. Правнуков увидишь. Высоко поднимешься, за многое в ответе будешь. Хочешь ли зреть себя?

Внутренне онемев, Мурманцев чуть заметно качнул головой.

— Смотри, — сказал старец.

Перед глазами встала картина — не на стене, а как будто в воздухе полотно невещественное тихонько заколыхалось. Отдаленно зрелище напоминало запечатленное Репиным «Торжественное заседание Государственного совета». Только мундиры другие, перед каждым сановником — небольшое электронное табло. И — картина жила. Люди шевелились, наклонялись друг к другу, гудели неразборчиво голоса.

— Смотри внимательней. Справа от императора.

За председательским столом, по обе стороны от государя сидели двое государственных мужей. Мурманцев не узнал императора. Это был не Михаил Владимирович и даже не Константин Михайлович, нынешний наследник престола. Черты лица совсем другие. Взгляд скользнул вправо. Седой старик с плешью, гладко выбритый, на груди и шее — ордена. Мурманцев почти испуганно узнал в старике себя — лет на пятьдесят старше.

— Это — я? — силясь сохранять спокойствие, приличествующее будущему государственному мужу, пробормотал он.

Живая картинка растворилась в воздухе.

— Ты, Савушка. Империю в руках будешь держать.

Мурманцева точно мраморной плитой придавило. Вздохнуть боялся — как бы кости не затрещали, — не то что говорить.

— Война, Савушка, будет, — по-простому, буднично сказал вдруг старец. — Не бойся, не скоро еще. Дети твои вырасти успеют, своих заведут. А войны вам не миновать. Против воли втянут. Весь мир в ней сойдется. Разорение большое по всей земле пойдет. Не будет зрителей, все участники. Не окажется победителей.

— Мы проиграем? — убито спросил Мурманцев.

— Оружие русское не проиграет. У врагов Империи нет шансов, они слабее. Но в их слабости — и ваша тоже. У Империи не будет выбора. Она сотрет свои границы. Весь мир станет одним. Под властью одного царя.