— Да, но их воспринимаешь в основном не зрением… зато все остальные чувства невероятно обостряются.

— Вы хотите сказать: слух, вкус, обоняние, осязание? — спросила Тринитэ недоверчиво.

— Именно.

Сколько раз Сильвен встречал сомневающийся взгляд Габриэллы, сколько раз она говорила ему: «Иногда мне начинает казаться, что этих картин не существует. Что мы их выдумали — просто затем, чтобы спрятаться как можно дальше от остального мира…»

— Извини, — пробормотал Сильвен, растирая ладонями лицо, — но описывать словами эти картины — все равно что пытаться подобрать слова для…

Тринитэ с трудом сдерживалась, чтобы не обрушить на него град вопросов. Она понимала, что он говорит искренне. Надо было продолжать разговор, но без спешки, набравшись терпения.

— Для чего?

— Эти картины живут своей собственной жизнью. То, что на них изображено, — это… неповторимо.

— Ну все же попробуйте это описать. Что на них изображено? Какие-то персонажи? Люди, животные? Исторические личности?

Сильвен покачал головой. Потом ответил:

— Даже не это главное. Суть в том, что все изображенное на них, — живое.

— Но это абсурд…

Глаза Сильвена гневно вспыхнули.

— Конечно, абсурд! Но это невероятно красиво, невероятно… реально! Эти картины ведут в другой мир. Они — сама жизнь. Они как будто сосредоточили в себе все, что могло бы сделать наш мир настоящим…

Выслушав всю эту, с ее точки зрения, абракадабру, Тринитэ нахмурилась. Ее пальцы крепче сжали маркер. Она поймала себя на том, что избегает встречаться взглядом с профессором.

«А что, если он псих? Если он все это выдумал?..»

Нет, это глупо. Если она не верит в его рассказ, тогда бессмысленно верить и во все остальное.