— Они пришли в неописуемую ярость. «Вы попытались нас обмануть! Вы снова нас предали!» И вот тогда появились первые человеческие жертвы… а затем начался потоп.
Любен исчерпал все свои силы. Вода уже доходила ему до пояса.
Но Тринитэ и Сильвен до сих пор не могли увязать всю информацию в единое целое.
— А потом… Габриэлла вернулась, — наконец произнес старик.
— Когда? — выкрикнул Сильвен.
— Два дня назад… После того как я показал ей картины, я объяснил ей, какова ее собственная…
— Зачем?
— Чтобы спуститься в Аркадию, Сильвен! Чтобы принести себя в жертву. Чтобы предотвратить всеобщую гибель. Чтобы спасти Париж. И чтобы… всего этого не пришлось делать ТЕБЕ!
— Мне?!
— Да, — продолжал Любен, с трудом возвышая голос, — она это сделала из любви к тебе! Точно так же она уехала двенадцать лет назад, по той же самой причине. В то время она боялась, как бы ваша детская привязанность, перейдя во взрослую страсть, не разрушила тебя, не помешала тебе стать мужчиной… Но какое это имеет теперь значение?..
Тринитэ и Сильвен, проследив за взглядом старика, почувствовали, как кровь застывает у них в жилах.
Дом был залит водой ровно до половины высоты стен. Спасаться нужно сейчас — или никогда!
— Все пропало! — простонал Любен. — Это дело рук самих аркадийцев, поднявшихся из глубин для последнего сражения!..
Задыхаясь, он остановился. Потом заговорил снова:
— Это последняя война их расы! Месть старому Парижу! Реванш изгнанного народа, полтора тысячелетия остававшегося под землей!
Вода заливала столешницу, на которой сидела Тринитэ.
— Это апокалипсис, дети мои! Второе пришествие! Страшный суд! Мы доживаем последние часы в Городе Света! Никто не спасется! Мы все умрем! Все! Это конец! КОНЕЦ!
Старик весь трясся как в лихорадке. Из уголков его губ стекала слюна, смешиваясь затем с водой, в которую постепенно погружались все трое.
— Смерть! Смерть всему!