Витька подумал, правильно барин злится, сил вложил, а не смог сделать своего, такого, чтоб драло душу когтями. Может, надо не только силы вкладывать, но и душу? А есть она у него? Захотел было просто покивать и улыбнуться, мол, все красиво. И даже по руке, лежащей клешней на скатерти, похлопал бы. Но что-то поднималось внутри веселое и злое. Вдруг понял, если будет жив, это теперь навсегда, веселое бешенство от бездарности и бесталанности. И прокричал над хрустальным стеклом в ухо Якову:

— Херню ты сделал!

И не отвел глаз от мгновенно упавшего в темноту лица собеседника. Мурашки шампанского бродили внутри, деловито зажигая точки хмеля. Яшины кулаки на скатери шевелились. Или это свет мигал…

— А ну, пойдем.

— Выйдем, что ли?

— Дыхнуть воздуху, — и поманил, поднимаясь, — не ссы, пошли, тут шуму много.

Проходя мимо стола провел легко по голой спине сидящей дамы, она выгнулась кошкой, подставляясь и рассмеялась хрипло. Стала подниматься, но барин нажал легонько на плечо, извиняюще развел руками, — по делу идут.

В пустом коридоре музыка бубнила, будто ей заткнули рот, но не смогли заставить молчать. Яков шел, набычившись, быстро. Замедлил шаги лишь у номера Наташи, взялся за ручку, но решая лицом — не смешивать двух дел, отпустил и двинулся дальше, сказав только:

— Снова накидалась, пьянюга.

Распахнул дверь в конце коридора и свежий ветер схватил их за горячие лица.

— Сюда иди, не дует и холодок.

Ступили на узкую веранду, прошли в темноте, посыпанной остатками света из-за плотных штор, за поворот и встали напротив моря. Витька огляделся, ожидая резких порывов ветра. Но маленький закуток, со всех сторон защищенный поворотами стенок, был тихим. Яша чиркнул зажигалкой, затянулся, будто ел сигарету, с вкусным удовольствием. Сунул пачку Витьке:

— На. Рассказывай, что я сделал плохо? Чем хуже-то? А? Назови, хоть чем?

Витька не стал курить. Положил на перильце руку с сигаретной пачкой и стал говорить, сжимая тонкий картон в такт словам, со злостью и раздражением:

— Не хуже! В том и дело! Ты сделал все, как кто-то! Ну да, как первое оно и годится. Но ты взрослый мужик! У тебя тут, блин, царство целое и голова на плечах есть. Зачем повторяешь, копируешь зачем? Телевизора насмотрелся? Ну, выдрессировал девочек, ну, банкеты, зал спортивный. Ты знаешь, сколько такого добра везде? А где твое? Личное где, ахнуть в людей, чтоб заплакали? А потом еще год в слезах просыпались, от снов!

Море шепеляво таскало песок, громко и бесконечно. Пока Яша молчал, говорило. Витька хотел говорить еще и еще, но тоже молчал, поняв, — утопит собеседника в словах, а надо бы донести. Не знал, для чего надо, но рвалось изнутри — пусть поймет.