Огонек, загоревшийся было в глазах у старика после вопроса про Олю, вдруг потускнел и стал невидимым, и мертво-размеренным тоном монах только и сказал:

— Целоваться с усопшими во сне нехорошо, не к добру это…

Повисла пауза. Отвели глаза. Слушали дождь. Каждый думал о чем-то своем, потаенном… Чайник продолжал хрипло чавкать, но, похоже, сейчас было не до него. Так прошла минута, другая, третья… Удар грома. Вспышка. И… Жуткий треск… Огромная сосна встрепенулась, вскрикнула и, как смертельно раненая воительница, стала мягко падать… Шуу-у-у-х… Иголки полоснули по оконцу сторожки, но не разбили их — дереву не хватило считанных сантиметров высоты, чтобы своими щупальцами по-настоящему дотянуться до избушки, по-настоящему огорчить укрывшихся за ее стенами странных лиц… Но этого «шуу-у-у-х» вполне хватило, чтобы вернуть собеседников к реальности.

— Ух, как разыгралась, сестрица! — весело продолжил старик, глядя в окно — судя по всему, непогода его нимало не пугала.

— Сестрица? — переспросил юноша.

— Да, а что? — вскинул удивленные брови старик.

— Да нет, ничего… — тихо прошептал Костров, не в силах понять, что же его озадачило в том, что монах назвал грозу «сестрицей», назвал, конечно, чисто метафорически, подражая антропоморфизации мира, присущей как детям, так и древним народам.

— Ладно, давай чай пить, Сереженька, — мягко перевел беседу в иное русло Харитон. — У меня и вареньице есть, хоть и прошлогоднее, малиновое — самое полезное… Не бойсь, я не на погосте собирал, а за озерком, — вполне миролюбиво продолжил старик.

— За водохранилищем? Жуковским? — поспешил уточнить Костров.

— Да, там. Я же родился в той деревеньке, что 40 годков назад под воду ушла, и тамошние места мне знакомы. Эх, родина… — протяжно протянул монах с легким налетцем грусти в голосе.

— Понятно… — промямлил Сергей, но, внезапно что-то вспомнив, вдруг спросил: — А что в твоем детстве было на горе, на той, что сейчас островом стала, не помнишь?

— Как не помнить, милок, я же там с мальчишками зимой на санках катался, прям к реке и спускались. Ух, обрыв там был знатный…

— А что-то особенное, необычное там было, ведь там сейчас капище соорудили, камень нашли волшебный, лечебный?

— А как же, и необычное было, как без этого… Но сначала скушай моего вареньица, скушаешь и расскажу все как есть необычное и чудное…

Пришлось Сергею, как некогда Аленушке в сказке про гусей-лебедей, интенсивно уплетать за обе щеки угощение, да чаем травяным, кстати, довольно противным, запивать…

— Ну, рассказывай, дедушка! — в сладком предвкушении попросил Сергей, когда на дне пиалы уже ничего не осталось.