Но это все догадки, а факты… Надо опираться на них… Во-первых, что же это за голос, который слышал старик и до войны, и вот недавно, несколько лет назад. Кто была эта девушка, что означают слова припева: «Скорей бы зима…трата-та… завершила, быстрее бы лето вступило в права, хочу, чтобы сердце мое не остыло…» Да, ничего конкретного, так может спеть всякая влюбленная девушка, особенно умершая… Но что-то напрягает, что значит «сердце не остыло», почему именно сердце, а не душа, не любовь, ведь у душ нет сердца… Или это метафора, или… Скорее всего, конечно, метафора…

Во-вторых, кто же эта Оля Кравцова? Почему старик назвал ее заступницей? Кажется, он в нее влюблен… И почему, почему такие странные нумерологические совпадения, откуда это четырехкратное 14: 14 июля — это раз, 14 месяцев спустя я родился — это два, соответственно, 14 августа, мой день рождения — это уже три, и ее смерть за 14 дней до моего дня рождения — это уже четыре… Не многовато ли совпадений? Ой, я же забыл, хотел посмотреть, что я делал в тот день, в день ее смерти, 31 июля 1992 года…

Сергей бросился в свою комнату, чтобы в письменном столе отыскать заветную тетрадку, возможно, первый свой дневник, который он начал вести сразу после окончания школы. Но, увы и ах, ничего существенного в эти дни не отмечено, так, непонятно чем занимался. Были каникулы, а я весь июль торчал в этой пыльной Москве… И чего я там делал? Теперь уж и не вспомню… Кажется, пили, гуляли… Кажется, именно тогда я и лишился девственности и подцепил эту дрянь… Да, точно это было 23 июля… А вот 5 августа я приехал, наконец, в Святогорск — на поезде, значит, уже тогда боялся летать самолетом… И что же я тут делал? Похоже, то же самое, что в Москве. Деньги клянчил у предков, отец дал без разговоров, даже, не спросив, зачем… Какой-то он грустный тогда был — так мне показалось… А 31-го уже был в Москве и рьяно взялся за учебу — пить надоело… И везде мысли о девушке, о настоящей любви… Вот! Нашел!!! Вау!!! 8 сентября… Цитирую: «Сегодня приснился странный сон. Возможно, сказалось чтение накануне «Архетипа и символа» Юнга. Ядерная война… Вся Москва разрушена… Остатки людей прячутся в метро. Все хотят доехать до окраин, чтобы там выбраться на землю и уйти из города: на окраинах уровень радиации меньше. Я стою в толпе, вот приходит поезд, народу битком, но стоящие на платформе пытаются влезть… Вдруг сзади женский голос: «Не спеши! Тебе туда не надо». И тут же Она подходит и берет за руку: «Пошли!» Мы идем на противоположную сторону платформы, но поезда нет. Идем вдоль пути к началу платформы и видим: путь завален бетонными шпалами. Значит, поезд не проедет… И вот мы уже в тоннеле. Я ей: «Зачем мы идем в центр! Там же радиация!» А она: «Дело не в радиации. Тебе не надо туда, куда всем. Вдвоем нам будет легче спастись…» Больше ничего не помню. Странно, что не помню лица девушки, она была всегда рядом, но мы ни разу не посмотрели друг другу в глаза. Зато она стройная, даже хрупкая, чуть ниже меня ростом, с длинными волосами, кажется… Что бы это значило?»