— Поцелуй меня, пожалуйста. Никто никогда меня не целовал, — прошептала она беспомощно.

Он посмотрел на нее, и она не узнала его глаз — в них были страх и словно бы вызов. Он встал, тихо подошел к ней и осторожно поцеловал в щеку.

— Ах, Сисс, как все это несправедливо! — прошептал он.

Она поймала его руку и прижала к своей груди.

— И пожалуйста, Роберт, сиди со мной иногда в саду, — с усилием выговорила она. — Прошу тебя.

Он взволнованно, пытливо всматривался в ее лицо.

— А как же мама?

Сисс улыбнулась с легкой насмешкой и посмотрела ему в глаза. Он вспыхнул до корней волос и отвернулся. На него было больно смотреть.

— Но я ведь не умею ухаживать за женщинами, я и сам знаю.

Он говорил резко, с вымученным сарказмом, но даже она не представляла, какой его терзает стыд.

— Ты никогда и не пытался, — возразила она.

Опять его взгляд странно изменился.

— А разве нужно пытаться?

— А как же! Если не пытаться, ничего и не получится.

Он опять побледнел.

— Может быть, ты права.

Немного погодя она простилась с ним и ушла к себе. Ну что ж, она хотя бы попыталась сбросить тяжесть, которая давила их столько лет.

Дни по-прежнему стояли солнечные, Полина продолжала принимать солнечные ванны, а Сисс лежала у себя и без зазрения совести подслушивала. Но трудилась она зря. Труба больше не приносила теткиных признаний. Наверное, Полина откинула голову в сторону, подставив лицо солнцу. Сисс почти не дышала. Да, Полина что-то говорила, но долетало лишь тихое, похожее на шелест бормотание, ни одного слова разобрать было нельзя.

Вечером Сисили села на скамейку, с которой видны были окна гостиной и боковая дверь в сад, и стала молча ждать под звездами. Вот в теткиной комнате зажегся свет. Потом наконец погрузилась во тьму и гостиная. Она ждала. Но Роберт не пришел. Она просидела в темноте чуть не до рассвета и слушала, как ухает сова. Сидела одна-одинешенька.

Два дня ей ничего не удавалось подслушать: тетка не делилась своими мыслями; а вечера проходили как обычно. На третий день она снова села вечером в саду и стала ждать с тяжким, безнадежным упорством. И вдруг вздрогнула. Роберт вышел из дома. Она поднялась и неслышным шагом пошла к нему по траве.