Если и можно было с чем-то сравнить эту ситуацию, то скорее с лабиринтом для крыс, принадлежащим сошедшему с ума ученому. Могенс уже устал считать, сколько раз они упирались в тупики, сколько раз стояли над разверзшимися пропастями, сколько неодолимых стен вырастало перед ними и приходилось возвращаться назад дорогой, которую они перед этим с трудом отыскали. Он даже не был уверен, приближались ли они к своей цели или, наоборот, отдалялись от нее.

Ему было безразлично. Часть его сознания, принадлежавшая исследователю, которая непостижимым образом все еще функционировала, давно признала свое бессилие понять хоть какую-то систему в этом подземном лабиринте. Могенс больше не удивлялся, а просто констатировал, что местность, по которой они шли, то и дело менялась. Создавалось такое впечатление, будто они плутают по окаменелым артериям и венам гигантского подземного существа, которое спит здесь, внизу, многие миллионы лет.

Хорошо хоть он не утратил чувство времени, пусть и с помощью часов, которые регулярно вынимал из кармана, чтобы смотреть, как движутся стрелки. Сейчас они показывали за два пополуночи, а это значило, что прошло больше часа, с тех пор как они прошли сквозь врата в церемониальной палате. По субъективному ощущению Могенса, блуждают они в десять раз дольше, а по степени усталости — и того больше. Одна из ран под мышкой открылась и кровоточила, не особенно сильно, но неудержимо — рубашка и брюки с правого боку намокли от крови и стали тяжелыми, и если он задерживался на одном месте дольше секунды, оставлял за собой липкий красный след.

Мисс Пройслер уже дважды обращалась к нему по этому поводу, но пока что он отделывался ничего не значащей отговоркой. Может быть, удастся сделать это и в следующий раз, но не дольше.

Грейвс впереди него внезапно остановился для того, чтобы оглядеться. Эти его столь же неуверенные, сколь и нервные движения были Могенсу уже слишком хорошо знакомы. Могенс тоже встал. Между ним и Грейвсом оставалось около десяти шагов, и если окажется, что придется снова возвращаться назад из очередного тупика, то так он экономил двадцать шагов.

Когда Могенс осознал направление своих мыслей, ему стало плохо: он уже скупится на шаги. Что же будет через час или два?

— Вам нехорошо, профессор?

Даже голосу мисс Пройслер потребовалось пару секунд, чтобы пробиться через пелену страха и изнеможения, окутавшую его сознание. Жестом, который свидетельствовал о его подлинном состоянии больше, чем ему хотелось бы, он слегка повернулся к мисс Пройслер и покачал головой. Он даже вымучил нечто вроде убедительной улыбки. По меньшей мере, надеялся, что ему это удалось. Но когда взглянул в лицо мисс Пройслер, понял, что скорее скорчил гримасу.