Но Лилиан догадывалась, о чем думала Галина Борисовна Маринова. О, это были весьма специфические, можно сказать, интимные воспоминания! И острота их нисколько не убывала с годами. Напротив, Галина Борисовна Маринова все чаще и чаще мысленно возвращалась к тому зимнему дню, когда Лембит Лехт, выходя из ее кабинета, вдруг остановился в дверях, повернулся к ней и… Что же он тогда ей сказал?

И вот теперь перед ней — почти на том же самом месте — сидела его дочь, точная копия отца, если не считать длинных, закрывавших всю спину волос. Даже взгляд у них был одинаковым: хитрый, далекий, непостижимый… И как бы ни были глубоки связи Лилиан с окружающим миром, она никогда полностью не сливалась с ним — так же и в свое время ее отец, между ней и окружающим миром всегда сохранялся определенный интервал, если не сказать, пропасть. И именно этого ей — так же как и ее отцу — не могла простить Галина Борисовна Маринова, будучи ответственным административным лицом и членом Великой Партии.

* * *

Когда Лембит Лехт появился в Воронеже и устроился на работу в музыкальное училище, Галина Борисовна Маринова была значительно моложе и во рту у нее почти не было золотых зубов. Она тоже только что закончила консерваторию, с блеском защитив диплом на тему партийного руководства в казахской самодеятельности.

С первого же дня Лембит Лехт оказался в числе ее подчиненных, и это не вызывало у него особых тревог: еще со времен своего детдомовского существования он хорошо усвоил, что начальство — это та куча дерьма, которую не только не следует ворошить, но надлежит окружать почетными водо-газо-звуконепроницаемыми мраморными и гранитными стенами. Чтобы ни одна ядовитая капля духовных испражнений начальства не смогла упасть под ноги еще не разучившегося трудиться, чудом уцелевшего потомка эстонских землепашцев.

И при всей своей опытности по части «инженерии человеческих душ», заведующая отделением и член Великой Партии Галина Борисовна Маринова не в состоянии была уловить утонченной насмешки в вежливо-куртуазных манерах Лембита Лехта. У нее просто дух перехватывало, когда она — совершенно случайно! — оказывалась поблизости от него. Все ее ответственно-административное существо трепетало, судорожно впитывая в себя отголоски неукротимой, поистине бетховенской жизненной энергии и мужской силы, исходящей от Лембита. Непостижимо-тонкий, хотя и облаченный в грубоватые одежды юмор, хитрый блеск зеленовато-серых глаз, крепкие веснушчатые руки, мощная, краснеющая во время игры шея… Один только хрипловатый смех Лембита так будоражил невинно-бюрократическую душу Галины Борисовны Мариновой, что ее тут же захлестывало желание…