Во дворах, полутемных проездах между домами, на заборах, на влажных асфальтах, возле подъездов и скамеек — всюду сидели кошки, вылезшие из подвалов и с чердаков. Они сидели совершенно неподвижно, уставясь друг на друга, или вдруг срывались с места и стремительно бежали в темноту, или дрались, пронзительно вопя.
Открыв окно, Лилиан села на подоконник. Влажная земля дышала весной, ожиданием, любовью. Лилиан смотрела на звездное небо, и ей хотелось — в порыве благодарности судьбе — молиться этим далеким звездам, молиться горячо и восторженно…
На земле была тишина. Звездный свет, шорохи, вопли кошек. Тишина, преисполненная звучания жизни.
35
Апрельское солнце светило Дэвиду прямо в лицо. Сев на постели, он заметил на подоконнике зеленую букашку, невесть как попавшую в палату: то ли она проснулась, как и он, от солнечного света, то ли вылупилась в положенный ей срок. Как бы там ни было, это зеленое создание проявляло большую активность: усердно шевеля еще не окрепшими лапками, насекомое карабкалось вверх по деревянной раме, стараясь пробраться к стеклу. Букашке почти удалось добраться до цели, но тут она упала на подоконник, отчаянно маневрируя светло-зелеными, прозрачными крыльями — и все началось сначала. Так повторялось несколько раз, и Дэвид в конце концов решил помочь насекомому: оторвав полоску бумаги, он стал поддерживать странницу, но та, по ошибке изменив курс, поползла по бумажке. Тогда Дэвид решил больше не вмешиваться. Он посмотрел в окно: из подвала вышла черная кошка, держа что-то в зубах, и побежала к штабелю дров, где на самом верху, на сухих досках, сидели котята — все разномастные. Дэвид улыбнулся, вдохнул струящийся из форточки утренний воздух, пахнущий снежной свежестью и угольным дымком, и подумал: «Хорошее утро…»
Зеленой букашке удалось наконец выбраться на стекло. И теперь она сидела, блаженствуя в солнечных лучах, и чистила лапками длинные зеленые усы. Ее прозрачные крылья радужно переливались и, словно догадываясь о своей привлекательности, насекомое кокетливо перебирало ими, словно шевеля лепестками цветка. И Дэвиду показалось, что насекомое косит в его сторону своими прозрачно-зелеными глазами.
Ему оставался всего один день в больнице — самый последний, самый длинный день.
36
Лилиан просыпалась теперь каждое утро от громкого крика грачей. Птицы начинали свою шумную, беспокойную жизнь еще засветло, и их пронзительное карканье проникало в тихие, спящие дворы, неслось над крышами, над шоссе, над старыми тополями… Лилиан нравились эти звуки: повторяющиеся изо дня в день, в одни и те же утренние часы, они давали ей особое, спокойное ощущение жизни — рядом, под ее окнами, шел бесконечный процесс созидания. Поколения птиц веками делали одно и то же: выбирали партнеров, строили гнезда, выводили птенцов… Да, весна уже наступила! Апрельский лес, пронизанный полуденным солнцем… Лилиан идет по рыхлому снегу, увязая по колено, держась за ветви деревьев, наступая в быстрые, веселые ручейки, бегущие из-под осевших сугробов, размывающие протоптанную в снегу тропинку.