Она рассеянно улыбалась, глядя в сторону уже зеленых Чижовских холмов. Дэвид тоже посмотрел туда, но не заметил ничего особенного. Одноэтажные дома, одуванчики, играющие на солнце дети…
— Разве ты не видишь? — удивленно спросила его Лилиан. — Не видишь этот замок?
— Замок? — в свою очередь удивился Дэвид. — О каком замке ты говоришь? И вообще, разве в Воронеже есть какой-то замок?
Лилиан опустила голову, значит, Дэвиду не дано это видеть!
На одном из зеленых, заросших одуванчиками холмов стоял старинный, похожий на крепость замок. Башни его были так высоки, что Лилиан приходилось запрокидывать голову, чтобы рассмотреть трепещущие на ветру флажки. Узкие, высокие окна напоминали продольные щели, а самая высокая башня вообще не имела окон, и это наводило Лилиан на мысль о том, что в замке-крепости есть какие-то свои тайны.
Странствующий замок Бегущей По Волнам.
Если она скажет кому-нибудь об этом, ее примут за сумасшедшую. Ведь никто, даже Дэвид, не способен увидеть это. Разве только та маленькая девочка, гулявшая здесь осенью с дворняжкой… Высокая каменная крепостная стена стояла прямо над обрывом — и через нее тоже перехлестывало буйство сирени!
— Неужели ты ничего не видишь? — снова спросила Лилиан. Дэвид непонимающе посмотрел на нее. И тут они оба услышали веселые крики детей. Там, за крепостной стеной, среди сиреневых зарослей… Может быть, пользуясь свободой и безнаказанностью, дети устроили настоящий разбой — ломали самые красивые ветки, залезая в гущу сирени? Тяжелые, массивные ворота крепости распахнулись, и навстречу Дэвиду и Лилиан выскочили маленькие мародеры, среди которых Лилиан сразу же узнала ту самую девочку…
В руках у девочки была огромная охапка сирени. Узнав Лилиан, она тут же подошла к ней.
— Вот, — сказала она так, словно они виделись только вчера, — бери! Я нарву еще!
От неожиданности Лилиан уронила половину букета, а девочка побежала обратно, к воротам крепости…
38
Что происходит со мной?
Пауки, домовые муравьи и другие, более таинственные насекомые наверняка запомнят этот день как Судный день их многолетней истории: ужасные аэрозоли, жутчайшие запахи, страшный грохот передвигаемой мебели. Я оказалась победителем в этой молниеносной химической войне — и на следующее утро я смела веником более семидесяти трупов: лапки кверху, усы врозь.
Потом пришла очередь пыли. История моей собственной жизни, годами оседавшая на корешки книг, на полки, стены и абажур. Безжалостно стираю ее мокрой тряпкой! Теперь у меня, можно сказать, нет никакой истории — лишь обрывки воспоминаний в виде реферата по философии и двух-трех статей. Теперь я нахожусь в самом начале неведомого пути. Пути в большой мир?