— Что??? — бесцеремонно оборвала я его, пренебрежительно оглядывая с ног до головы. — Какой, к черту, профессор?
Врачи понимающе переглянулись.
— Вы, Лилия Петровна, не совсем здоровы, — осторожно заметил другой. — Хотя профессионально вы, несомненно, вполне, так сказать, нормальны… — От его заискивающих слов у меня похолодели пятки, но я упрямо продолжала смотреть ему в лицо, стараясь при этом не морщить лоб и не дергать носом. — …Возможно, вас немного полечат… обычный курс инсулиновой терапии…
«Инсулиновый шок! — с ужасом подумала я. — Недурная подготовка к экзаменам в аспирантуру!»
— Вы думаете, что я шизо? — высокомерно спросила я.
Все трое красноречиво опустили глаза.
— В течение недели будете принимать вот это, — сказал мне один из врачей, протягивая рецепт.
«Значит, они дают мне неделю… — подумала я, исподлобья посмотрев на старшего лаборанта кафедры философии. — За неделю можно много успеть…»
Собственно говоря, никто не заставлял меня верить этим типам. Но я, в силу своего душевного здоровья, все же поверила им. И совершенно напрасно! За мной явились не через неделю, а через два дня.
Прощайте, Микеланджело, Герцен, Чюрленис!
Прощайте, мои неоконченные письма к Дэвиду Бэсту!..
42
Мы сидели с Лилиан в моей келье. Она писала что-то в своем блокноте, сидя за моим письменным столом, а я… пересчитывала деньги! Я с таким увлечением перебирала мятые рубли, пятирублевки и всякую мелочь, что не услышала звонка в прихожей. Но потом я вдруг обратила внимание на то, что моя мать разговаривает с кем-то, произнося мое имя.
— …да, да, я замечала… Лиля так много занимается… нормальная голова не выдержит такой нагрузки…
Мы с Лилиан пристально посмотрели друг на друга.
— Нормальная голова, это, надо полагать, не ты, — сухо заметила Лилиан и, закрыв блокнот, направилась в прихожую.
— Зачем тебе туда? — шепотом спросила я.
Она только подняла руку в знак того, чтобы я молчала.