— Ч-ч-ч-ч-черт… — заикаясь, произнес он, совершенно сбитый с толку.

Потом бросился в коридор, где стоял второй холодильник, чуть поменьше. Дверь на нем была в таком же состоянии!

Это настолько озадачило Леонида Павловича, что ему не пришла в голову даже простая мысль о том, что в квартире могли побывать воры. Тревожно оглянувшись в полутьме по сторонам, он обратил внимание на телефон: трубка свисала на проводе с тумбочки. С опаской подойдя поближе, он увидел, что телефонная розетка сорвана, провода валяются на полу, а вдоль всей стены сорваны обои.

Потрясенный, он стоял с минуту, собираясь с мыслями, потом подошел к входной двери. Недавно купленный им замок, последнее слово техники, был вырван «с корнем»!

Леониду Павловичу показалось, что он сходит с ума. Какая злая сила могла натворить все это? В квартире не было особенно ценных вещей, красть здесь было нечего. Кто мог войти сюда и с помощью каких жутких инструментов можно было проделать все это так тихо?

Будучи совершенно вне себя, Леонид Павлович бросился в спальню, растормошил Любу. Она встала, включила свет, деловито осмотрела все.

— Ничего не понимаю, — растерянно произнесла она. — Просто не укладывается в голове!

Совершенно подавленные случившимся, оба молча вернулись в спальню и кое-как, ворочаясь, дождались утра.

* * *

Зная домашний телефон Полищука, Леонид Павлович позвонил — и тот пришел до начала рабочего дня. Он слушал, не перебивая, пристально смотрел на лежащую в гробу Таисию Карповну, кивал и кивал головой и наконец задумчиво произнес:

— Странная была, однако, ночь…

Леонид Павлович сидел, съежившись на стуле, в свои без малого сорок лет чувствовал себя глупцом, совершенно не понимающим происходящего. Возможно, ему следовало бы заявить в милицию.

— …да, — продолжал участковый врач, — по дороге сюда я узнал, что в роддоме… — он кивнул в сторону балкона, потому что на другой стороне улицы, как раз напротив них, находился роддом, — …этой ночью погибло трое новорожденных мальчиков. Страшно сказать, как!

Леонид Павлович торопливо кивнул, ему вовсе не хотелось слушать еще какие-то ужасы, с него достаточно было того, что он сам пережил ночью.

— …да, — продолжал Полищук, сдвинув белесые брови и глядя в пол, — странные вещи…

Некоторое время он сидел так, опустив голову, погрузившись в свои мысли, совершенно не обращая внимания на сидевшего напротив него Леонида Павловича. Потом неспеша провел рукой по светлой, густой, подстриженной клином бородке, еще раз внимательно посмотрел на покойницу, перевел взгляд на Леонида Павловича и вкрадчиво произнес: