Если не считать смерти дочери, это было их самым горестным воспоминанием о войне. Но у них все-таки был свой дом!

Весной Павел Глебович облюбовал за стеной цеха небольшой участок: там проходила подземная теплотрасса, земля никогда не промерзала, и он… посеял там свеклу! Урожай превзошел все его ожидания; то ли от постоянного прогрева, то ли от химических испарений корнеплоды имели гигантские размеры, а мощная свекольная ботва напоминала верхушки пальм.

В конце августа, придя на дежурство во вторую смену, Павел Глебович увидел страшную картину: его участок был пуст! Кто-то опередил его! Обезумев от отчаяния, он бросился на поиски своего драгоценного урожая, позабыв даже о том, что минутное опоздание на работу каралось очень сурово. И он нашел пропажу! Какое это было счастье! Нашел все до единой свеклы! Вор не успел увезти награбленное. Одолжив у заводского дворника тачку, он привез утром домой весь урожай.

Следующей зимой в этой грязной избе, населенной татарами, Таисия Карповна родила сына Леонида. Война закончилась, и снова вагон стал на некоторое время их домом — но на этот раз они ехали летом и во время длительных стоянок выходили в степь, да и в вагоне пахло свежим сеном, а впереди у них был дом — постоянный, надежный дом.

На месте их прежней квартиры были обугленные развалины. Ни стен, ни дверей, ни крыши — ничего. Они перебирались из коммуналки в коммуналку, пока наконец Павел Глебович, как активный коммунист, не получил двухкомнатную квартиру, считавшуюся по тем временам роскошью. В этой квартире, с окнами, выходящими на роддом, появилась на свет их вторая дочь, Галя. В этой квартире праздновались юбилеи, собирались гости и родственники; эта квартира обставлялась дефицитной по тем временам мебелью, о которой Таисия Карповна в молодости не смела и мечтать, на стенах висели ковры, в серванте стояли сервизы, в шкафах нафталинились меховые шубы и драповые пальто.

В этой квартире Таисия Карповна прожила около сорока лет.

И все-таки!.. В последние годы жизни она была озабочена сборами… домой! Она туго набивала сумки и пакеты, собирая исключительно свои личные вещи: белье, нитки, носовые платки, коробочки и свертки… все это она перекладывала по многу раз, подолгу рассматривая каждую вещь, словно сомневаясь, брать ее с собой или оставить. Потом одевалась и шла к двери. Зная эту ее слабость, Павел Глебович держал дверь под замком и никогда не выпускал жену из дома одну. И Таисия Карповна, удостоверившись, что ей никуда не выйти, ставила свой багаж возле двери и принималась горестно ждать. Нередко это ожидание сопровождалось вспышками необузданной ярости.