«Так и есть, — подумал священник. — Кодекс в действии. Бандитские условности вместо Священного Писания…»

Вслух он спокойно отвечал:

— Делай то, что подсказывает тебе сердце, старик. Но кто шепчет из глубины твоего сердца? Был ли там Бог хотя бы однажды? Спроси лучшего совета. Я подожду.

— Бог… — с горечью повторил за ним седовласый цыган и пожевал губами, будто пробовал кислый плод. — На твоем месте я думал бы о насущном. Ты, я вижу, слишком слаб. У тебя есть дублер?

Священник знал, о ком идет речь. Дублер? Это был термин из того же кодекса кочевников. Натасканный боец. Лучший в своем деле. Преданный до самопожертвования. Но не «близнец». Человек из плоти и крови, готовый умереть ВМЕСТО хозяина. Образец безраздельной верности. Безропотный исполнитель на незримом поводке. Почти живой протез. (И теперь поп понимал, что это значит, намного лучше, чем раньше. Честное слово, намного лучше!)

Химерические «близнецы» цыган не устраивали или устраивали не вполне. У каждого одряхлевшего мерзавца, занимавшего определенное положение, был свой дублер, иначе долго не протянешь.

О, они обо всем подумали, все предусмотрели — эти изощренные дикари! Утраченные сила и ловкость компенсировались мозгами и волей. И еще тем, что называлось влиянием. Или, может быть, колдовством? Во всяком случае, налицо было завидное равновесие. Порядок, который священнику категорически не нравился — потому что не предусматривал движения к свету. Порабощал вместо того, чтобы освобождать.

— Сначала покажи мне своего, — потребовал поп (и откуда только взялась эта властность?). Он весь стал подобен темной глыбе льда, и кровь на подоле рясы превратилась в зловещую багровую кайму. — Может быть, я и сам справлюсь.

Эти свиньи в кибитках позволили себе украдкой улыбаться! Но не старик.

У того хватило ума сохранить прежнее выражение лица. Он даже сделался еще грустнее.

— Савва! — устало позвал Барон, не повернув головы. — Иди сюда, мой мальчик!

Заскрипела несмазанная ось. Шарахнулась в сторону лошадь. Из тени вышел громадный человек в странном просторном одеянии, босой, с необычно бледным для цыгана лицом и черной повязкой на глазах.

Верзила мягко и безошибочно двигался прямо на голос. Он шел так уверенно, что казалось, будто у него есть зрачки на подошвах ступней. Он улыбался небу и не боялся упасть, чем живо напомнил священнику неунывающего местного дурачка.

Дублер остановился рядом со стариком и потянул носом воздух, как медведь-шатун, выбравшийся из своей берлоги. Добыча была в десяти шагах от него. Легкая добыча. Но был еще чей-то запах. Странный запах. И это не дым от костров, догоравших на лугу, где недавно закончилось побоище, — ветер дул с противоположной стороны. Так мог бы пахнуть ЖИВОЙ пепел…