— Ох, — вскочила девушка со своего места, — конечно!

Она подошла к покосившемуся платяному шкафу, открыла его и долго там копошилась, выбирая халат поцелее и почище. Наконец, она подошла к нему, и влюбленными глазами на раскрасневшемся от смущения лице, протянула одежду.

— Вот, возьмите, пожалуйста…

И, вдруг, тихо вскрикнув, и прикрыв руками открывшийся рот, упала на стул.

— Ой!.. Ой!.. Это же вы… Я вас не узнала! Правда же, что это вы?

— Правда, — спокойно ответил он, рассматривая халат, который оказался женским и настолько малым, что не смог бы удержаться на плечах.

— Я смотрела ваш фильм! Честно — смотрела… Здесь такие очереди были в кинотеатры, что вы себе представить не можете! Так, это вы?

Его постоянно раздражало это невежество. Он никогда не снял ни одного фильма, даже любительского на видеокамеру, и надеялся, что никогда не будет заниматься тем, что было ему неинтересно и незнакомо. Он только написал песни и музыку к кинофильму (правда, получив за свои скромные труды "Пальмовую ветвь" на Каннском кинофестивале). Но с кем бы он не знакомился, все спешили уверить его в том, что они смотрели именно "его фильм", словно он был актером, продюсером или режиссером… Лишь иногда, очень редко, ему говорили, что его знают по песням к фильму, по музыке, которую он написал, по песням, по опубликованному альбому.

Вместо ответа он спросил:

— Можно я обойдусь без халата? — И не дожидаясь разрешения, положил его на сестринский стол. — В какой палате лежит Гощак?

Но медсестра от восхищения была в таком состоянии, что не могла понимать вообще ничего.

— Я просто не могу поверить! — захлебываясь радостью, постоянно повторяла она. — Скажу девкам — не поверят же!..

— В какой палате лежит Анна Дмитриевна Гощак? — громко повторил он.

— Ой, — словно проснулась медсестра. — Вы, наверное, к кому-то пришли?

— Да. К Анне Гощак.

— К Гощак?!

— Что вас так изумляет?

— Меня? — переспросила девица и отвела в сторону глаза. — Лучше и не спрашивайте. О ней так много говорят всякого…

— Меня это совершенно не интересует, — отрубил он. — Какой номер палаты?

Медсестра хмыкнула, передернула плечами: