— Это же в двадцати километрах от нас. А ты так решил помочь браткам?

— Только дурак будет бросаться с автоматом под бронетранспортер или танк, а я не герой, а вор.

— Так куда ты рвешь когти, когда все обложено? — с ехидцей в голосе спросил Бузун.

— От тебя совета да помощи не дождусь, — в тон ему ответил человек. — Справимся сами. Мы на Припять, а там на левый берег, в леса. Менты не менты, а бежать надо было раньше. Какие-то твари порвали почти половину наших братков. Я слышал, что и в других кодлах дела не лучше. Бегут… Конец нашей вольнице. Подставили хозяева.

Приезжие сели в свои автомобили и уехали.

Бузун некоторое время стоял в окружении своих бандитов, смотря вслед машинам. В полной тишине, которая зависла над ними, все расслышали далекий рокот. Все повернулись в сторону звука, надеясь увидеть, как на горизонте собираются тучи, чтобы подтвердить надежды наблюдателей на то, что скоро пойдет дождь, а рокот — это не что иное, как предвестник скорой грозы. Но небо везде было ясным. Далекий грохот был предвестником беды, которая не была связана с непогодой, и всем стало понятным, что приезжие говорили правду. В звуке, пробивающем дали Зоны, при достаточном внимании можно было расслышать автоматный стрекот и грохот разрывов.

Атаман глухо выругался.

— На совет, в мою хату, — коротко приказал он, призывая своих помощников, и, уже идя широким нервным шагом, бросил на ходу: — И поторопите священников. Помогите им во всем.

Дальше он пошел один. Остальные стали быстро разбегаться. Ими уже управляла паника, и они уже не думали выполнять чьи бы то ни было приказы и распоряжения. Уже через минуту из заваленных кучами мусора и загаженных помоями дворов, взвывая двигателями и буксуя в грязи, выезжали перегруженные пассажирами и награбленным добром автомобили, они скоро, на предельной скорости, покинули хутор Перчаны, торопясь присоединиться к остаткам банды Спрута.

Оставшиеся, несколько десятков человек, с растерянностью на лицах медленно шли в сторону резиденции, собираясь там в большую и молчаливую группу, которая стояла возле крыльца, но не решалась войти без приглашения предводителя. Двое прикладами подгоняли Гелика, едва не насильно втолкнули его в дверь хаты.

— Пошла вон, шмара! — рявкнул Бузун на свою сожительницу, которая обиженно надув полные и ярко накрашенные губы, стала одеваться, но он, дрожа от ярости каждым мускулом на лице, схватил всю ее одежду, разбросанную в беспорядке по кровати, и выбросил в окно. — Там будешь свои манатки натягивать, сука!..

Вскрикнув от испуга, женщина выбежала из дома, размазывая по красивому, но слегка вялому лицу слезы обиды. Ей хотелось наговорить ему гадостей, но она не решилась, как не решалась делать это никогда, зная крутость и жестокость характера своего любовника.