Она была напугана и тяжело дышала. Он умирал? Нет, кровотечение было не сильное — он, несомненно, будет в порядке… Конечно же, они будут в порядке…

— Клер. — Голос Мирнина, лишь шепот. — Клер, помоги. Помоги.

Она оглянулась. Глаза его были открытыми, темными и страдающими… такими же, как у Шейна. Это была стрела. Она не полностью прошла через сердце, но достаточно близко, чтобы это было причиняло ему боль.

Но это означало покинуть Шейна.

— Иди, — сказал Фрэнк. — Шейн достаточно стабилен. Проверь Мирнина.

У нее не было выбора, но она знала, что Шейн посмотрит на это иначе.

Она подошла к своему вампиру начальнику, взялась за стрелу и за три чудовищных рывка выдернула ее.

Сейчас Шейн лежал свернувшись, выглядя избитым и побежденным, и, когда вторая стрела была удалена из груди Мирнина, она оставила его и побежала обратно к Шейну. Она обхватила его и сказала:

— Прости меня. Прости. Я никогда больше тебя не покину. Они позвали меня в МТИ, но теперь я туда не пойду — ни в январе, вообще никогда. Я не поеду. Я люблю тебя…

Темные глаза Шейна открылись и сосредоточились на ней, и она почувствовала, что весь мир рушится в темноту под ее ногами.

— Ты знала, — сказал он, и затем искра понимания вспыхнула в его глазах. — Январь. Ты собиралась уехать в январе.

— Нет, я…

— Ты и этого мне не сказала.

— Шейн, я…

— Я так не могу. Просто оставь меня в покое.

Клер отскочила назад сквозь мерцающее изображение Фрэнка, и еще дальше, пока она не прижалась к холодной, тяжелой части одного из лабораторных столов.

Затем она воспользовалась своим сотовым телефоном, чтобы вызвать помощь.

Шейн не сказал ей больше ни единого слова. Ни слова никому.

Ни слова еще несколько дней.

Прошла почти неделя, а Клер все еще чувствовала озноб, словно она застряла в страшном, пустом месте, полном темноты и одиночества. Ева пыталась подбодрить ее. Как и Майкл. Но был еще призрак Шейна, никогда не выходившего из своей комнаты, за исключением случаев приема пищи и посещения ванной, который преследовал их дом теперь.