— Они знали, что боги вернутся. Не знали как, не знали где, не знали когда, но, поскольку менады и остальные, кто поклонялся богам, выжили, они знали, что эти дьяволы окончательно не умерли.

— Значит, ваш папа и дедушка были последователями Овидия? — спросил Кевин. — То есть вы овидианец далеко не в первом поколении?

— Нет. Я имею в виду, что мой отец действительно был овидианцем, но его отец — нет. Принадлежность обществу овидианцев по наследству не передается. Ими не рождаются. Обычно ими становятся. — Холбрук сел на вращающееся кресло перед компьютером. — Мы поддерживаем связь друг с другом по компьютерной сети. — Он потянулся и включил компьютер.

— Но ведь телефонные линии не работают…

— Да. Сейчас мы связаться не можем. И я не уверен, что они в курсе того, что произошло. У меня здесь большая база данных. Практически все, что касается овидианцев. Я знал, что это должно будет случиться, поэтому все последние недели усиленно работал.

Самодовольное заявление Холбрука «я-знал-что-это-должно-будет-случиться» привело Кевина в сильное раздражение, и он легонько толкнул Пенелопу локтем. Она к нему не повернулась, но кивнула, показывая таким образом, что поняла, почему он ее толкает.

— Меня интересуют остальные боги, — сказал Холбрук, обращаясь к Пенелопе. — Вы не сказали, каким образом они могут быть возрождены. А также как долго этого ждать.

Пенелопа откашлялась.

— Мои матери сказали, что остальные боги… — Она осеклась, краска начала заливать ее лицо. — Они сказали, что остальные боги тоже содержатся в Дионе. И что если я вступлю с ним в половой контакт, то смогу их родить.

— Выходит, что Дионис может стать отцом остальных богов? — Холбрук улыбнулся. — Вот здесь, мы можем сделать перерыв.

— Почему? — спросил Кевин.

— На Олимпе он всегда был кем-то вроде изгоя. Все остальные боги любили симметрию и порядок. Дионис же провозглашал хаос. Скорее всего ему не захочется возрождать всех остальных. — Холбрук нажал несколько клавиш на клавиатуре. — Мать Диона тоже менада, не так ли?

Пенелопа кивнула.

— У нее те же родители, что и у твоих матерей?

— Тот же отец. Матери разные.

Он вскинул брови.

— Отец? Это что-то новое. Имени его, конечно, ты не знаешь.

— Мать говорила мне, но я… я не помню.

— Постарайся.

— Она говорила… — Пенелопа задумалась на секунду. — Харрис, — проговорила она наконец. — Харрис. Сын Эльсмиры. Если это что-то для вас значит.