Комиссар проследовал к выходу парадным шагом. Внешне он выглядел так, будто знает все обо всех и готов в любой момент арестовать убийцу. На самом деле Мортрэ понимал, что ровным счетом ничего не понимает. Не успело еще зайти в тупик расследование убийства Моруа, как на комиссара свалилось новое преступление.

О чем бы ни думал Мортрэ, перед его мысленным взором вставала зловещая громада замка Крессе. Замок рисовал незадолго до смерти отец Моруа, в замке же нашел свою смерть Пьер.

Несмотря на то, что Мулежи предпочитали не распространяться о том, что происходит в Крессе, наружу все-таки просачивались кое-какие слухи. Кроме того, все знали трагические биографии последних владельцев усадьбы. Привидения!

Еще десять минут назад Мортрэ готов был арестовать Ларуша, чтобы как следует разговорить его в полицейском управлении. Однако рассказ Форелли о таинственном незнакомце в парадном облачении средневекового рыцаря, спутал все карты. Уж он-то точно не вписывался в гипотезы и ломал все категории, которыми привык мыслить Мортрэ.

Комиссар вздохнул: несмотря на возраст и высокое служебное положение в потаенном уголке его сознания продолжает жить мальчишка Морис, который верил в мертвецов, бродящих в ночи по коридорам старого замка.

Перед тем как совершить непростой ритуал помещения своего грузного тела в «пежо», комиссар оглянулся.

Ставшая вдовой Фрида, все еще сидела на скамейки, безучастная ко всему. Ларуш, оживленно жестикулируя, что-то доказывал священнику, а чуть в сторонке, присев на корточки гладила своего пса Рэйчел.

Комиссар повернул ключ зажигания.

– Если во всем действительно виноваты выходцы с того света, то я, кажется, знаю у кого мне консультироваться на этот счет, – произнес Мортрэ вслух и надавил педаль газа.

13

13

– Две смерти. Они не могут пройти не оставив своего следа в этом мире, – задумчиво произнес отец Луиджи. – Мне или кажется, что замок изменился с того момента, как я увидел его в первый раз или… Мсье Ларуш, вы замечаете, что ваше родовое гнездо словно бы нахмурилось…

– Вам бы поэтом или художником быть. Я замечаю, что с Фридой творится неладное, – сказал Жак, провожая взглядом зеленый «пежо». – Она не произнесла ни слова с тех пор, как нашла Пьера.

– Вполне объяснимо, сын мой, – ответил Форелли. – Для того, кто потерял близкого человека, жизнь может показаться конченой. Но время лечит.

– Она не выпускает из рук кепку мужа, – Ларуш, словно не слышал собеседника. – Сидит на скамейке и кивает головой так, будто с кем-то разговаривает и в чем-то соглашается с собеседником. Это сумасшествие, святой отец!