Для того чтобы ответить на вопросы: кто и с какой целью, требовалась самая малость – войти в замок, а значит – в неизвестность.

Мидллуайт толкнула дверь. Холл встретил гостью светом горящих факелов, прикрепленным к стенам. Их пламя окрашивало облака тумана в багровый цвет. Рэйчел прошла к месту где в ее мире стояли напольные часы, а теперь – массивный, покрытый парчовой скатертью стол. На нем в беспорядочную груду были свалены пергаментные свитки и огромные книги в переплетах на медных застежках.

Рэйчел не удалось разглядеть их как следует: со двора послышался топот копыт и лошадиное ржание, а затем – торопливые шаги на крыльце. Девочка ждала реакции вошедшего в холл человека на присутствие постороннего. Однако юноша в черном бархатном камзоле и высоких сапогах прошел мимо. Он небрежно швырнул свой хлыст на стол, привычным движением поправил кинжал на поясе.

– Мессир Жак?

В дальнем конце холла скрипнула дверь. Тот, кто пришел на зов, был уже знаком Рэйчел. Правда, теперь он выглядел несколько моложе. Однако гордая посадка головы, величественная осанка не оставляли никаких сомнений в том, что это старец из часовни.

– Я молился, брат Гийом. Просил у Господа укрепить мой дух и наделить терпением.

– Терпением?! – вскричал молодой воин. – Жак де Молэ, гроза сарацин, глава самого могущественного рыцарского Ордена просит ниспослать ему не ярость, не гнев, а терпение?! Наверное, я ослышался!

– Нет, Гийом, слух тебе не изменил, – де Молэ остался спокойным и, сложив руки на груди, подошел к столу. – Видишь эти свитки? В них сосредоточена накопленная нашими братьями мудрость. Терпение тоже есть мудрость. По крайней мере, сейчас, когда важнее всего сохранить…

– Раньше вы говорили о том, чтобы приумножать! – вновь не сдержался Гийом.

– Теперь говорю: сохранить. Какие вести ты привез?

– Король ждет вас в Париже.

– Я еду.

– Это ловушка, магистр!

– Я знаю. Знал уже тогда, когда Филипп предложил начать судебный процесс с целью опровергнуть выдвинутые против нас обвинения в ереси. Знал, Гийом, что это всего лишь повод расправиться с нами.

– Знали и согласились?

– Видишь этот крест? – старец поднес руку груди. – Красный. Такой же, как цвет моих снов. Первый из них я увидел в ночь, наступившую после разговора с королем. Кровь, много крови! Целые ее потоки прольются, прежде чем тамплиеры, как песчинки унесенные бурей, будут рассеяны по всей земле. Я вижу это, как только закрываю глаза. Всегда одно и то же. Такому испытанию решил подвергнуть нас Господь, поэтому я и прошу у него не помощи, а смирения. Прикажи седлать коня, хочу быть в Париже до темноты.