— Нет, — сказал Кивир. — Понимаешь, демоны уже много раз пытались переделать осколки сознания под себя, но все равно у них ничего не получалось. Ты, Седьмой, стоишь передо мной уже не впервые. Мы общались и с тобой, и с Первым, и с Пятым, и с Восьмым. Но в каждую новую встречу вас, осколков, становится всё меньше и меньше. Демоны побеждают. Похоже, мы общаемся в последний раз. А я ведь помню самую первую встречу! Тогда на кубе оказалось около двадцати осколков! Представляешь? Двадцать человек!

Тысяча-лиц грустно рассмеялся.

— Я не совсем понимаю, — сказал Седьмой. — Осколки — это миры, которые захватили демоны? Или же они — люди? Кто я?

— Ответ прост: всё вместе. Осколки «Я» — это и квазилюди, и квазимиры.

— Сложно это понять, — сказал Седьмой и, помолчав, добавил: — Но я постараюсь!

Из глаз Кумакана брызнули слезы, и толстяк принялся их вытирать рукой. Капельки, попавшие на поверхность куба, зашипели.

— А на чьей стороне ты, Кивир? — спросил Седьмой. — Почему ты говоришь, что мы общаемся в последний раз.

— Оглянись, человек…

— Я не человек! — перебил Седьмой. — Не надо меня так называть.

— Оглянись, человек, — продолжило существо как ни в чем не бывало. — Что ты видишь? Выжили только двое — ты да Первый. А я на стороне победителей. В этот раз сила у демонов. Мне придется пойти на компромисс, чтобы сохранить физическую оболочку «Я». Демоны и Легион займут сознание.

— Но ведь они уничтожат тебя! Как ты не понимаешь, что рано или поздно они разрушат всё — и «Я», и реальное тело!

— А что прикажешь делать? — возразил Кивир. — Я должен существовать! Пирамида должна существовать!

Седьмой услышал грозное рычание. Он скосил глаза, но ничего не разглядел. Тысяча-лиц повернулся в сторону источника звука. Из кожистой мембраны показалась рука гигантской твари. Каким-то чудом Легиону удалось расширить проход, и теперь он медленно, но уверенно выбирался из своей ловушки.

Грозный рев стал громче, дрогнула земля.

— Легион же не сможет забраться на куб? — спросил Седьмой.

— Почему нет? — удивился Кивир.

— Но ты же сказал, что у нас много времени для вопросов!

— Я соврал.

Тысяча-лиц сжал его виски так сильно, что затрещал череп. В глазах потемнело.

— Смирись со смертью, — прошептал он. — Будет не больно. У Кивира нет выхода.