Но то, что он оставил после себя, было подобно взрыву, который все еще происходил, ударные волны накрывали и накрывали…

Шейн повернулся к Клэр.

— Что, черт возьми, это было?

— Почему ты меня спрашиваешь? — она оглянулась и, потрясенная, снова вытерла рот. — Я не просила этого делать!

— Он не мог просто… — Шейн внушал ужас и выглядел таким же преданным, как Ева. — Это впервые? Так ли это?

— Что? Что ты сказал? — Ее затошнило. Минуту назад все было хрупким, но в порядке; а теперь весь мир вокруг нее, казалось, разлетелся на неузнаваемые осколки. — Я не сделала ничего такого! — Она вспомнила со страшной щемящей болью, что однажды Шейн тайно подозревал, что у Клэр и Майкла что-то за его спиной. Этого никогда не случалось, но сейчас… Сейчас это вернулось, вся эта паранойя, весь гнев. Майкл выбрал правильное место для удара, чтобы разрушить все доверие между ними. — Как ты можешь думать, что я…

— Господи, уйди! — сказала Ева слабым, прерывающимся голосом. — Просто уйдите. Оба. — Она по-прежнему плакала, но теперь тише, все мониторы пищали и мигали красными огоньками. — Иисус, пожалуйста, уйдите!

Вошли медсестры и столпились вокруг кровати Евы, чтобы урегулировать аппараты и воткнуть иглы полных медикаментами шприцов в висящие мешки. Когда Шейн вытолкнул ее в коридор, Клэр услышала, как безумно быстрое сердцебиение Евы замедлилось. Они уложили ее спать. Может быть, если повезет, утром Ева будет думать, что это был наркотический сон. Нет. Она не была настолько везучей.

Шейн отпустил ее, и она повернулась к нему, все еще пытаясь опустить рубашку до достойного уровня.

— Я ничего не сделала, — настаивала она снова. — И я никогда не целовала его! Он поцеловал меня, ты видел это.

— Он делал это, как будто точно знал, что тебе нравится, — сказал Шейн. — Как он привык это делать. И ты явно не сопротивлялась.

— Я не знала, что делать! Боже, Шейн… это произошло так быстро… я не знала… я не хотела этого! Как ты можешь думать, что он и я были…

— Я не знаю, — сказал Шейн и засунул руки в карманы, сгорбив плечи. — Может быть потому, что мой лучший друг подумал, что это совершенно нормально — засунуть свой язык тебе в глотку, чтобы прояснить ситуацию? Потому что я уверен, что ему необязательно было это делать, чтобы просто порвать с Евой. Он не такой жестокий.

— Шейн… Шейн! Подожди!

Он шел от нее, направляясь по коридору, опустив голову. Оставив ее.

Клэр стояла, шокированная и одинокая, чувствуя себя единственным вменяемым человеком, оставшимся в мире, и когда на нее накатила вся чудовищность ситуации, она разразилась слезами и свернулась в клубок на потертой старой кушетке в углу комнаты ожидания.