— Я убью тебя, мать твою, — раздался шепот из темноты. — И, ох, ребята, если я только смогу удержаться, если Бог мне…

Я убью тебя дважды, пронеслось у нее в голове, прежде чем он успел выговорить фразу. Это была одна из любимых угроз Нормана, он часто выкрикивал ее в экран телевизора, когда судья назначал штрафной против его любимых «Янки» или когда кто-то теснил его в ряду на шоссе. Если Бог даст мне, я убью тебя дважды. И тут она услыхала хрипящий надсадный звук, и это, конечно, был Билл. Это был Билл, из которого здоровенные и сильные руки Нормана выдавливали жизнь.

Вместо ужаса, который всегда будил в ней Норман, она снова ощутила приступ ярости, накатившей на нее в машине Хейла и позже, в полицейском участке. На сей раз ярость захлестнула почти всю ее целиком.

— Не тронь его, Норман! — заорала она. — Убери от него свои лапы!

— Заткнись, ты, шлюха! — раздалось из темноты, но вместе со злобой она расслышала и удивление в голосе Нормана. До сих пор она ни разу ничего ему не приказывала — за все годы их брака — и не говорила с ним в таком тоне.

И еще кое-что — над тем местом на руке, где до нее дотрагивался Билл, возник теплый кружок. Это был обруч. Золотой обруч, который дала ей женщина в хитоне. И Рози услышала, как та прикрикнула на нее: «Прекрати свое тупое овечье блеяние!» Рози решительно двинулась к тому месту, откуда раздавались хрипение и злобное рычание. Она шла, выставив перед собой руки как слепая и оскалив зубы.

«Ты не задушишь его, — ослепительной вспышкой пронеслось у нее в голове. — Я тебе этого не позволю. Ты должен был оставить нас в покое, Норман!»

Чьи-то ноги беспомощно барабанили по стене прямо перед ней. Она представила себе, как Норман прижимает к стене Билла, оскалив зубы в своей кусачей усмешке, и вдруг она превратилась в женщину, целиком состоящую из ярости.

Она вытянула левую руку, в которой теперь ощутила такую же силу, как в когте орла. Обруч яростно жег ее — она чувствовала, что почти видит, даже сквозь свитер и куртку, которую одолжил ей Билл, как он светится, словно раскаленный. Но боли не было — лишь ярость женщины, которой уже не страшна и смерть. Она ухватила за плечо мужчину, избивавшего ее в течение четырнадцати лет, и оттащила назад. Это вышло поразительно легко. Она сдавила ему руку через скользкую водонепроницаемую ткань его плаща, потом взмахнула ногой и ударила ею наугад в темноту. Она услышала шум его одежды, потом падение грузного тела и звон разбившегося стекла. Фотография, висевшая на стене в рамке под стеклом, упала на пол.