Нет, отвечает безумная таким ясным и четким голосом, что Рози разворачивается на каблуках, ожидая увидеть ее за своей спиной. Но, хотя голос все еще здесь, комната пуста. Нет… до тех пор, пока ты помнишь о дереве и контролируешь свой темперамент. До тех пор, пока ты в состоянии это делать. Но все это сходится в одном, разве не так?

— Оставь меня, пожалуйста, — устало говорит Рози пустой комнате, и ее хриплый голос дрожит. — Уйди. Убирайся из моей жизни.

4

4

Ее малютка девочка весит восемь фунтов и девять унций. И хотя Кэролайн всегда будет ее тайным именем, в свидетельство о рождении вписано другое: Памела-Гертруда. Поначалу Рози возражала, говоря, что при их фамилии и втором имени девочки ее полное имя превращается в своего рода литературный каламбур. Она предложила — без особого энтузиазма — Памелу-Анну.

— Пожалуйста, — согласился Билл, — но это звучит, как фруктовый десерт в калифорнийском ресторане для нуворишей.

— Но…

— И не переживай по поводу Памелы-Гертруды. Пам и Джерт для тебя тоже много значат. И потом, писательница, которую ты имеешь в виду, сказала, что Роза — это роза. Не могу вообразить себе лучшего аргумента, чтобы выбрать это имя.

Так они и сделали.

5

5

Вскоре после того как Памми исполнилось два годика, ее родители решили купить дом в пригороде. К тому времени они уже могли себе это позволить. Оба преуспевали в работе. Они начали с просмотра целой кипы брошюр и постепенно свели число вариантов к дюжине, потом к шести, потом к четырем и, наконец, к двум. И вот тут их ожидала неприятность. Рози предпочитала один, Билл — другой. Обсуждение превращается в спор, а спор перерастает в ссору. Неприятно, но ничего из ряда вон выходящего; даже у самых гармоничных браков нет иммунитета от размолвок…

После сегодняшней ссоры Рози удаляется на кухню и начинает готовить ужин — сначала сует цыпленка в духовку, потом ставит воду на плиту для свежей кукурузы, которую купила в придорожном лотке. Чуть позже, когда она чистит картошку на столике возле плиты, Билл выходит из комнаты, где он рассматривал фотоснимки обоих домов, которые вызвали раздор между ними. На самом деле он не столько рассматривал, сколько переживал там их ссору.

Она не поворачивается, как обычно, на его приближающиеся шаги, и даже когда он целует ее сзади в шею.

— Прости, что я накричал на тебя из-за этого дома, — тихо говорит он. — Я по-прежнему думаю, что тот, который в Виндзоре, подходит нам лучше, но мне очень жаль, что я повысил голос.

Он ждет ее ответа, и, когда она не произносит ни слова, виновато выходит, думая, что она, по-видимому, все еще сердится. Однако она не сердится; нынешнее состояние ее рассудка никак не назовешь раздражением. Она находится в состоянии дикой ярости, и ее молчание было скорее почти отчаянной попыткой (помни о дереве) удержаться от того, чтобы схватить с плиты кастрюлю с кипящей водой, развернуться и швырнуть ему в лицо. Жуткая картина, которую она мысленно представляет, одновременно вызывает дурноту и кажется торжеством справедливости: Билл с воплем отшатывается назад, Билл раздирает ногтями щеки, когда первые волдыри начинают вздуваться на его дымящейся коже.