— На самом деле, да. Но хорошие и плохие? Наверно. По крайней мере, раньше я так думал. — Он уставился на свое пиво, как бы зачарованный этим зрелищем, и сделал большой глоток. — Скажи, какую самую дорогую вещь ты когда-нибудь купишь?

— Что? — Может, тема переменится сама собой. — Дом, наверно.

— Ошибаешься, — сказал Слейтер. — Однако попытка хорошая. Тебе нужен дом в качестве клетки для «птички». До «птички» старая холостяцкая квартира тебя вполне устраивала. Но стоит ей появиться, и нужен дом для детишек. Смысл ясен. Попытайся еще раз. Самое дорогое, что ты когда-либо купишь?

Чувство юмора Пейнтера быстро таяло.

— Машина?

— Машина? Ха! Никакого воображения. Однако снова — это хороший пример того, как работают мозги. Зачем молодые парни покупают автомобили, а? Чтобы привлекать «птичек». А почему «птички» любят парней с шикарными тачками? Потому что в них удобно трахаться. Давай, попытайся еще раз.

— Так какую же самую дорогую вещь я когда-либо куплю?

Слейтер хмуро посмотрел на него.

— Твое проклятое свидетельство о браке, динь-дон!

Пейнтеру следовало признать, что в этом что-то есть, однако он лишь резко сказал:

— Джим, мы с Джуди другие. В смысле, ты действительно беспокоишься о нас? — Он улыбнулся и печально покачал головой, в тщетной попытке убедить Слейтера, насколько тот неправ. — Мы… другие.

Слейтер, однако, был непоколебим.

— Послушай, я много лет работал на Декстера, и его малышка вертелась рядом с тех пор, как ей исполнилось… м-мм… пятнадцать? Думаешь, ты единственный молодой, симпатичный сыщик в этом бизнесе?

Улыбка, абсолютно лишенная юмора, застыла на лице Пейнтера.

— Думаю, ты сказал достаточно, Джим.

— Что? — Теперь Слейтер выглядел удивленным. — Ты думаешь, что я сказал?.. Ну, если ты так думаешь, тогда сказанного мной явно недостаточно!

— Достаточно для меня, во всяком случае.

Пейнтер вскочил, так резко, что чуть не опрокинул пиво, и устремился к двери. Сдергивая с колышка пальто, он знал, что Слейтер последовал за ним. Бармен пожелал им доброй ночи, но ему никто не ответил. И потом они стояли в темноте на булыжной мостовой, под мелким дождиком, застегивая пальто, словно чужие, не произнося ни слова. Слейтер излучал страдание, Пейнтер злость, и оба прекрасно ощущали ауру друг друга.