И чтобы окончательно придти в норму, я отправился в город. До кафетерия тарабанить пешком долго. Я взял фору и вышел за час, чтоб заодно принять былую форму, чтобы не выглядеть сизокрылым пингвином, на которого я походил, глядя на себя в зеркало. В безжалостном отражении на меня косился отёчный, синюшный, с торчащими на затылке клубками волос чурбан, не понимающий, где находится, будто его всю ночь скрещивали продвинутые гуманоиды с самками африканских гиббонов. Похоже, что между ними что-то получилось – на гиббона я отчасти походил, но больше на сизокрылого пингвина, особенно одним местом.

До места встречи путь пролетел незаметно. Новые виды, новые ощущения. Токийские пейзажи выглядели впечатляюще. Отчего-то казалось, что небоскрёбы вот-вот рухнут на меня и задавят, вбивая на километры в бетон, а затем утащат сквозь метро и канализацию далеко-далеко вниз в неизведанные подземелья. Начиналось дежавю наподобие падения башен-близнецов всемирного торгового центра. Я предчувствовал, как старая Ванга, новую катастрофу, и ощущение неминуемого падения небоскрёбов не покидало. Я уяснил себе, что к тому времени мне обязательно следует покинуть острова, а там пусть хоть вся метрополия рушится – мне, как говорится, по барабану, даже если небоскрёбы упадут точнёхонько на особняк Мисимы, где он репетирует со своей бездарной шайкой. По барабану!

Не обязательно должен произойти теракт. После газовой атаки «Аум Сенрике» в Токио не применялись средства массового поражения. Скорее, не теракт, а землетрясение с цунами, что случается и так довольно регулярно, но небоскрёбы почему-то не падают. Я знал, что они построены по особой технологии и удерживают до десятка баллов по шкале Рихтера, но должно было так протрясти землю, что самые крепкие домины не выдержат и рухнут – вот это настоящий апокалипсис, который и Голливуду не снился. Фильм-катастрофа, но только в реальности. Но пока это сугубо порождение моих нездоровых фантазий, а что во мне оставалось здорового? Разве что соображалка не подводила. Самых близких людей я не забывал – они вколачивались в меня генетической памятью. Высотки не кончались, но я уже не обращал на них внимания: рухнут так рухнут – я такого в жизни навидался, что бояться каких-то бетонных мумий было бы нелепым мальчишеским вздором.

Когда добрался до знаменитой кофейни, поздравил себя с тем, что нашёл её с первой попытки. Милый классический антураж, ничто не раздражает, и обслуга приличная. Не та, что вчера, но и выделять кого-то не хотелось. Я настроился на деловой лад, заказал снова рис с чаем (он пришёлся мне по душе) и сидел, прокручивая разные варианты диалога с Мисимой.