– Ну так не ходи туда больше, – пожала плечами я. – Понимаю, ты, конечно, искательница приключений, но раз тебе такое видится, то лучше оттуда держаться подальше. Тем более что по этой дороге действительно почти никто не ходит.

– Ходит! – подскочила вдруг Ника и приблизила лицо к окну. – Смотри, смотри…

Теперь уже и я видела, по улице, от которой наш дом отделял невысокий редкий заборчик, медленно бредет человеческая фигура. Конечно, в этом не было ничего удивительного – мало ли кому вздумалось по улице погулять. Но этот человек шел, низко склонив голову и сгорбившись, со стороны деревни как раз по направлению к той дороге, что вела к курганам. Мне тут же стало не по себе – припомнилась куча голливудских фильмов и деревенских баек о том, кто может ходить по улицам ночью.

– Ника, а ты не чувствуешь, кто это? Ну, человек или…

– Что за глупости, конечно, человек! – фыркнула моя подруга. – Даже имя могу назвать – это Петро Глушенко.

– Петро?! – подскочила я. – Так он же говорил, что соседку в Павловку повезет…

– Ну правильно, – усмехнулась Ника. – Вот только не повез, а пошел пешком. И не в Павловку, а несколько по иному адресу. И обошелся без соседки. А так – все правильно говорил.

– Ха-ха.

Мне было совсем невесело. Куда он мог идти – не к курганам же? За нашим домом стояли еще две или три хаты, и все, село кончалось. Ревность помимо воли одолевала меня. Надо будет разузнать, кто там живет, в этих домах…

С такими мыслями я и уснула.

Глава 9 Сон из прошлого

Глава 9

Сон из прошлого

А ночью приснилось мне село. Наше село – да не такое, как я привыкла видеть. Маленькие белые хатки-мазанки, округлые подслеповатые окошки размером с форточку, плетеные ограды – «тыны», на которых красовались горшки и глечики… Я видела его откуда-то сверху, находясь выше соломенных крыш и высоких закопченных дымоходов. Домишки разбросаны были как попало, но через деревню шла одна широкая, четко очерченная улица – как, впрочем, и в реальности…

Только там, во сне, стояла ночь, и эта ночь была тревожной и недоброй. Повсюду выли собаки, испуганно мычали коровы, ржали лошади в стойлах. Ни одно окно не светилось, все было плотно завешено, но я знала – никто в селе не спит, все приникли к щелям занавесок и дрожат от страха.

На миг я увидела себя маленькой девочкой в длинной домотканой рубахе, я стояла босиком на земляном полу крестьянской хаты и качала большую деревянную колыбель, висевшую на крюке посреди комнаты. Было темно, только в печи тлели уголья, и это немного разгоняло мрак. Женщина, высокая, худая, металась по комнате. Она то припадала к крошечному оконцу размером с форточку, чуть-чуть приоткрыв белую штору, то грохалась на колени перед потемневшими иконами в углу, то выхватывала из колыбели младенца и со слезами прижимала его к себе. Наконец она надолго припала к оконцу, а потом отшатнулась и села прямо на пол: