Нигде не было ни малейшего признака присутствия полковника. В прихожей я осведомился о нем. Мне ответили, что за последние полчаса в гостиницу никто не заходил. Я заглянул в общую залу. И там никого. Пробило полночь; в прихожей послышались звуки запираемой на засов двери. Все огни были уже потушены, и дом принял облик погруженного в сон сказочного замка. Бледный луч месяца врывался в окно на площадке, когда я со свечой в руке поднимался по широкой лестнице к себе в комнату. На секунду помедлив, я окинул взглядом лесистое пространство до увенчанного башнями замка, однако тотчас же двинулся дальше, вспомнив, какое значение такое полуночное созерцание могло получить в глазах шпиона да и самого графа, в своей ревнивой бдительности способного заподозрить условный знак в необыкновенном появлении среди ночи зажженной свечи на лестнице «Летучего дракона».

Отворив дверь комнаты, я едва не вздрогнул, увидев перед собой древнюю старуху с таким длинным лицом, какого мне не приходилось еще встречать. На голове у нее был чепчик громадной величины, белые оборки которого резко отделялись от смугло-желтой кожи и ярче выставляли на вид безобразность ее морщинистого лица. Она выпрямилась, насколько позволяла согнутая спина, и посмотрела мне прямо в лицо своими необыкновенно черными и блестящими глазами.

— Я растопила камин. Ночь сегодня холодная.

Поблагодарив ее, я ждал, что она уйдет. Однако старуха стояла неподвижно, держа дрожащими пальцами свою свечу.

— Простите меня, — заговорила она вдруг, — но скажите, ради Бога, что может удерживать молодого месье, у ног которого весь Париж, в скучном и уединенном «Летучем драконе»?

Живи я в эпоху волшебных сказок и встречайся каждый день с пленительной графиней де Сент-Алир, я непременно принял бы эту дряхлую старуху за злую волшебницу, которой стоит только топнуть ногой об пол, чтобы злополучные жильцы этой роковой комнаты исчезли бесследно. Но эта эпоха отошла в далекое прошлое, а между тем черные глаза старухи были устремлены на меня с такой выразительной твердостью, которая ясно говорила, что тайна моя ей известна. Я страшно смутился: мне и в голову не пришло сказать, чтобы она не совалась не в свое дело.

— Эти старые глаза видели вас сегодня в парке Карского замка.

— Меня? — начал я с изумленным пренебрежением, какое был в состоянии изобразить.

— Ни к чему уверять меня в обратном, — перебила старуха, — мне известно, зачем вы здесь, и говорю вам, немедленно уезжайте! Завтра же оставьте дом и никогда больше не возвращайтесь.

Она подняла руку, которая оставалась у нее свободной, и с невыразимым ужасом посмотрела на меня.