Кладбище расположено на холме: могилы увенчаны крестами, круглыми и квадратными памятниками, кое-где возвышаются склепы. Клэр замечает на самой вершине какое-то движение. Кто-то бежит. Девчонка. Из-за огромной, на несколько размеров больше, белой футболки она похожа на привидение. Петляя между могилами, черноволосая малышка стремительно спускается с холма.

Лай становится громче. Вслед за девочкой несется целая стая собак — белых, серых, рыжих. Расстояние между ними сокращается. Тридцать ярдов, двадцать, десять. Почти у самого подножия холма беглянка оглядывается через плечо. Яростно лающие псы едва не хватают ее за пятки. Их раззадорила близость добычи.

Девчушка понимает, что бежать бесполезно, и забирается на ближайший мраморный склеп. Огромный доберман подпрыгивает и щелкает челюстями там, где только что была ее нога. Но малышка очень шустрая. На большом склепе примостился коленопреклоненный ангел. Она забирается прямо на его крылатые плечи.

Все это время Клэр наблюдает, неподвижная, как статуя. То ли из-за усталости, то ли из-за апатии между ней и девчонкой будто разверзлась непреодолимая пропасть. Она пришла сюда, чтобы воздать последние почести своему другу. И совершенно не собирается никого спасать. Ей не нужны новые неприятности. Но когда Клэр видит одинокого ребенка лет десяти, вокруг которого скачут разъяренные псы, в груди у нее вскипает ярость. Собаки рычат, прижав уши; они жаждут крови. Почти против собственной воли девушка, выставив вперед револьвер, бросается к склепу.

Девчонка с безопасного расстояния наблюдает за сворой. Лицо ее абсолютно спокойно, будто это и не злобные псы, а всего-навсего игрушки. Но тут большой пудель поднимается на задние лапы: вот-вот заберется на склеп. Несчастный ребенок кричит.

Собак этот крик раззадоривает еще сильнее: они трясутся, приплясывают на месте, извиваются и оглушительно лают, будто кровожадная толпа зевак во время публичной казни. Да их тут штук двадцать, не меньше: ротвейлеры, доберманы, немецкие овчарки, лабрадоры и даже одна такса. Шкуры грязные, в спутавшейся шерсти застряли репьи.

Клэр останавливается в десяти ярдах от склепа.

— Эй! Собачки!

Стая моментально поворачивается к ней. Они пыхтят и нерешительно виляют хвостами. Наверное, в них сейчас борются два инстинкта: преданность человеку и голод. Этакие чудовищные сиамские близнецы. Что говорить в такой ситуации, не очень понятно. И Клэр произносит:

— Плохие собачки.

Некоторые псы, оскалившись, показывают зубы, а другие скулят, будто при виде старого друга, которого узнают с большим трудом.