Брат и сестра. Пантера и снежный барс.

Оскар с трудом открыл глаза. Свет ударил, отдавшись в затылке, оборотень попытался прикрыть глаза рукой — и заметил, что прикован к больничной койке.

— Где ты был?

Нет. Только не сейчас. Еще хоть несколько минут наедине с собой, пожалуйста!

Шеферель выступил у него из-за спины и встал рядом с кроватью, сложив руки на груди.

— Где. Ты. Был? — с нажимом повторил он. Глаза сощурены, зрачок то и дело меняется, превращаясь из человеческого в вертикальный, белки заливает золото. Значит, зол, очень зол. Конечно, он позволял себе расслабиться, оставшись с Оскаром, но не настолько.

Оборотень смотрит своему учителю в глаза и молчит. Хватит ли у него духа сказать? Перед глазами встает фигура Изабель, перебирающей книги на столе. Он думал, она погибла. Думал, не пережила тяжелые годы Средневековья, не нашла себе места во время всеобщей индустриализации, — а она жива. Стоит всего в нескольких метрах от него. Старейший из ныне живущих оборотней Москвы. Как и он сам — в Петербурге.

Оскар смотрит на Шефереля и хочет задать ему только один вопрос — почему? Почему ты не сказал, почему скрыл? Как ты мог скрыть такое от того, кого называл братом?

И оборотень прикрывает глаза, ничего не ответив. Внутри он уже принял решение, но еще не признался в этом даже себе.

— Тебя не было в городе, — говорит Шеферель, опустив руки на железную загородку кровати, — но ты не покидал его физических пределов. Где ты был?

Оскар смотрит на белые стены, пытаясь разглядеть в них какой-то рисунок, — их с Изабель старая забава, когда были еще детьми. Раньше он гнал все мысли о сестре, не желая тревожить старые воспоминания, но теперь он может себе это позволить. Теперь все иначе.

Шеферель ходит по палате, нервничая, — Оскар хорошо знает все его привычки. Они вместе так долго — всю его жизнь. Он помнит это лицо с того момента, как очнулся после той ночи, ощущая на лбу прохладную тряпочку, а на губах — руку, мягко зажавшую рот. Странный человек улыбнулся и сказал: «Не кричи, маленький оборотень, здесь ты в безопасности». Летели года, менялся мир вокруг — а Шеферель оставался. Однажды, еще в самом начале, они сели и рассказали друг другу все про себя. И поклялись не обманывать друг друга — никогда. Оскар помнил, как не мог поверить в то, что рассказал ему Шеферель, а тот лишь грустно улыбнулся, подливая в кружку вина: «Если есть ты, почему не может быть меня?»