Будто почувствовав его настроение, суккуб бросает свой вечный игривый тон и становится серьезной.

— Я не знаю, во что ты вляпался, — шепчут ее губы, и слова повисают в воздухе как сигаретный дым, — но я помогу тебе. Знаю, что ты не хочешь принимать от меня помощь, но, судя по тому, как шумел здесь Шеф, ты действительно влип. А еще — ты не собираешься ему уступать на этот раз.

Она замолкает, ожидая его реакции, но Оскар просто поворачивает к ней голову, ничего не говоря, а она любуется тем, как лунный свет отражается в его желтых глазах. Прошло уже больше шестидесяти лет с тех пор, как Шеферель привез ее из кошмара войны в этот гордый город, не сраженный ни бомбежками, ни осадой. Уже больше шестидесяти лет она не вздрагивает от резких звуков и не порывается убить любого мужчину, который прикасается к ней или заговаривает. И все это время она смотрит на желтоглазого оборотня, а он ее не видит.

— Мне нужна будет твоя помощь, — медленно произносит Оскар, и сердце суккуба на минуту сбивается с ритма. А он тихо говорит о том, что происходило много лет назад и что происходит теперь, и Айджес понимает, что все намного сложнее, чем ей казалось. Но она не жалеет. Даже когда понимает, насколько это рискованно.

Она уходит из палаты, так и оставив оборотня прикованным, со странной улыбкой на губах, и впервые за долгие десятилетия жизнь обретает вкус.

15

15

Китти приподняла одну бровь. У нее это просто отлично получается, и этим движением она выражает все свои эмоции примерно последние полчаса, пока я, путаясь и срываясь на «Ты представляешь?!», пересказываю ей события последнего дня. Я рассказала и про Доминика, и про историю Института, и про то, как Шеф меня спас, и главное — про папку, которую прижимаю к груди как школьница. Умолчала я только об истинной сущности Шефереля и об истории Виктора — раз они вместе, то пусть и разбираются сами. Вампиры народ церемонный, тайны друг другу открывают медленно.

Мы сидели в курилке нашего этажа, с ногами забравшись на подоконник, и смотрели, как сумерки превращаются в день. Китти только что вернулась со смены, где в который уже раз не обнаружила меня, и теперь, отчаянно зевая, слушает мой рассказ.

Дым от ее крепких «Мальборо» вьется вверх, почти ровной белой ниточкой — настолько неподвижно сидит вампирша. На словах о Доминике и всей истории его противостояния с Шефом она на мгновение поджимает губы — я едва успела заметить это мимолетное движение! — и хмурит брови.

— То есть положение серьезное, я правильно поняла? — уточняет она, когда я выдыхаю, произнеся последнее слово.