Все смешалось в одну массу тел и костей. Вой и рычание рвали барабанные перепонки, и, хотя я пыталась пробраться вперед, Китти неумолимо тащила меня назад, куда-то вглубь зданий.

— Слушай, — прошипела она мне на ухо, — у меня был всего один приказ: сделать так, чтобы тебя не убили. И я сделаю, и если надо — я тебя даже оглушу. Так что, пожалуйста, не доводи меня до насилия!

Смотреть, как бьются твои друзья, и стоять в стороне, тяжело. Но смотреть, как смертельная опасность грозит тому, ради кого ты живешь, — невыносимо, и, хотя я дергалась, пытаясь вырваться вперед, Китти держала меня стальной хваткой вампира.

А там, впереди, площадь превратилась в свалку тел и когтей. Я едва разбирала, где свои, где чужие, перескакивая взглядом с места на место, ища Оскара, Черта, Всполоха. Иногда мне казалось, что я вижу их, иногда — что это просто тень мелькает на стене. И хотя Оскара не заметить было трудно, мне то и дело казалось, что он пропадает под тяжестью вражеских тел. Я слышала, как вскрикнула какая-то женщина, видела, как упала одна из лисичек, рухнув под лапы своих врагов. Сестра, отвлекшись всего на мгновение, тут же получила тяжелый удар по голове, раскроивший лицо, покачнулась, рухнула рядом — и уже не вставала. Черно-серое море дерущихся тут же скрыло их, и, даже если они были живы, выбраться оттуда им бы вряд ли удалось.

Смерть — это страшно. Каким-то особенным страхом. Когда ты видишь, как твои друзья падают, истекая кровью, с размозженными черепами, с разорванными шеями, кажется, что все это абсурд, какая-то чудовищная нелепость.

Я плакала от ужаса, не смея оторвать глаз от поля боя, а Китти сжимала мне руку с такой силой, что, казалось, вот-вот хрустнет кость.

— Oh, my god, — шептала она побелевшими губами, — oh, my god…

Как ни много жизней унесли призраки города, все же армия Доминика изначально превосходила нашу во много раз, и все, что удалось сделать первостроителям, это немного выравнять баланс сил. Но мы все равно проигрывали. Это стало ясно через несколько минут, когда я увидела, как все новые и новые нелюди Москвы врезаются в наших оборотней, как кулак опытного бойца входит в тело новичка. И хотя никто из участвующих новичком не был, нас было просто… мало.

Москвичи теснили назад, одной сплоченной массой сдвигая границы. Я панически пыталась найти Шефереля глазами и наконец увидела — в обычном человеческом виде, к которому я привыкла, он бился с каким-то волком одной рукой, в то время как левая висела как плеть, на его светлом плаще проступили пятна крови. Я вскрикнула, кинулась вперед, вырываясь из хватки отвлекшейся на секунду Китти, расправляя на бегу крылья.