Этого человека он видел большую часть года: тот сидел на деревянном ящике рядом с цветами возле магазина корейских деликатесов на углу 55-й улицы и 8-й авеню и потряхивал белым бумажным стаканчиком с мелочью. Высокий, грузный, всегда в невероятной старины двубортном тёмно-синем костюме в тонкую полоску, этот тёмно-шоколадный человек четыре дня в неделю с девяти утра до глубокой ночи проводил на своём посту. В любую погоду его голову покрывала старинная коричневая федора, а на носу красовались тёмные очки со стёклами размером с четвертак.
Он был на месте, когда шёл дождь и когда шёл снег. В знойные дни он никогда не снимал шляпу, чтобы промокнуть лоб, а когда температура едва превышала десять градусов[94], не надевал ни пальто, ни перчаток. Раз обратив на него внимание, Малыш Ред скоро заметил, что ему перепадает больше денег, чем любому попрошайке на Адской Кухне[95]. Причина успеха, решил Малыш Ред, крылась в том, что его манеры всегда оставались столь же неизменными, как его гардероб.
Это был нищий, который ничего не клянчил. Нет, он милостиво брал деньги, которые ему давали. Сидя на ящике, как на троне, — локти на коленях, стаканчик с мелочью в руке, — он изливал нескончаемый поток приветствий, комплиментов и благословений на всех, кто проходил мимо него.
И вот случилось так, что однажды Малыш Ред опустил бумажный доллар в протянутый стакан.
— Господи благослови, — сказал нищий.
На следующий день Малыш Ред снова дал ему доллар.
— Спасибо и благослови тебя Господь, сынок, — сказал нищий.
На третий день Малыш Ред опустил в его стакан два доллара.
— Спасибо тебе, Малыш Ред, благослови тебя Господь, — сказал слепой.
— Откуда ты знаешь моё имя? — спросил Малыш Ред. — И как ты вообще узнал, что это я?
— Я слышал, что к тебе приходят люди, — сказал слепой. — Приходят ночью и днём. Разве это не святая правда? Ночью и днём.
— Приходят, каждый своим путём, — сказал Малыш Ред. — Но откуда ты знаешь моё имя?
— Я всегда знал, кто ты, — сказал слепой. — А теперь я знаю, какой ты.
Малыш Ред опустил в его стакан ещё доллар.