Внезапно отблеск молнии осветил комнатный угол, до того бывший в темноте. Там, в углу, он отчетливо и ясно увидел фигуру женщины. Это была молодая женщина в длинном белом одеянии, и он мгновенно ее узнал. И дело было даже не в том, что именно ее он видел в проклятом монастыре, когда, доверив рукопись и крест, она сделала его избранным. А в том, что, появившись вновь, она словно утверждала, скрепляя как печатью, его видения одним своим присутствием. Словно заново объясняя их.

Он сделал несколько шагов вперед, но женщина предостерегающе протянула руку, запрещая подходить к ней.

– Марта! – он снова шагнул вперед.

– В 9.10 утра сожгли на костре мою мать. Мою мать – Катерину Бреус. Она не была виновна. Ни в чем…

Внезапно он понял. Все открылось ему так отчетливо, что он даже перепугался своего озарения.

– Ты ищешь ее, Марта? Ты хочешь встретиться с ней, но не можешь попасть туда, где она тебя ждет?

Белая тень кивнула. Теперь он знал все. Знал о женщине, казенной без вины. И знал о проклятой душе, ушедшей навсегда к сатане, отвернувшись от Бога. Душе, способной проклясть Бога за смерть человека, в котором заключался весь мир…

Еще одна молния отчетливо осветила угол. Лицо Марты Бреус было печальным. Кивнув ему, она печально склонила поникшую голову, всем своим видом выражая лишь скорбь.

– Марта, теперь я все понял, я….

Мир потряс еще один удар грома. Молния ярко осветила угол, прежде потерянный в темноте. Угол был пуст. Женщина исчезла. В комнате больше никого не было.

Он ходил из угла в угол, словно задыхаясь. Находиться внутри было нестерпимо. Стены комнаты давили на него, и, не выдержав, он бросился прочь из комнаты, из гостиницы, смело шагнув под проливной ливень…

Вечерний город был залит дождем. Сквозь потоки воды люди расплывались, словно при взгляде через прозрачную стеклянную призму. Тонкие огоньки дрожащих витрин расплывались в лужах радужным сиянием, и, мелко дрожа, рассыпались в сером асфальте мостовых. Это был холодный, неприветливый город. Он шагал в толпе, и никто из попадавшихся на встречу людей не обращал на него никакого внимания. Яркие огни реклам отражались в каплях дождя. Дождь не проходил. Спешащие люди быстро перепрыгивали через лужи. Он, напротив, специально замедлял шаг. Он шел по улице, прямо вперед, от холода подняв воротник куртки. Зонтика у него не было, поэтому лицо и волосы быстро стали мокрыми от дождя. Он шел медленно, пристально вглядываясь в толпу…. Нет, он никого не искал. И ничего подобного просто не мог увидеть, но… Ощущение было навязчивым, как зубная боль. Ему все виделись каменные улицы небольшого средневекового города, и женщина с маленькой девочкой, нежно и крепко обнявшие друг друга. Ему казалось, что маленькая девочка с женщиной, счастливые оттого, что они вместе, вот так же когда-то могли идти под дождем.