- Извини, — Павел опустил глаза. — Я не знал…. Так ты потому со мной пошёл? Ради чуда?..

- Да уж не ради мира во всём мире, — хмыкнул латинист. — Когда ты на казённых харчах — альтруизму разучиваешься, а не наоборот.

- Ты знаешь о других? — Павел не уточнил, о ком он, но Людвиг понял.

- Я знаю о Струве, — видел, как его повязали. Третьяков считает: профессор не в себе.

- Его повязали не санитары из психушки. — Раздражённо отрезал управдом. Почему-то он поостерегся упомянуть богомола, как третьего чумоборца. Богомола хотелось оставить в тени, приберечь на крайний случай, — для себя, как последнюю пулю.

- А кто повязал? — Людвиг внимательно взглянул на управдома. — Если не санитары — то кто? Полиция? С каких пор она выглядит так и поступает — так?

- Почему ты спрашиваешь об этом — меня? — вспылил Павел. — Я знаю не больше твоего, и испуган — не меньше…

- Вы знаете, — убеждённо проговорил Людвиг. — Только не знаете о том, что знаете. Помните наш прошлый разговор? Всё крутится вокруг вас. Только пока что крутится без вашей воли.

- Прекрати! — Павел едва не кричал. — Какой я пуп земли? Какой? Я не спас никого! Ты сделал для моей жены больше, чем я! По-твоему, я заведую Босфорским гриппом? Распоряжаюсь им по своему усмотрению? Мне нужно возглавить великую битву здесь, в Москве — ты так думаешь? А что потом? Мне отправляться в Стамбул, в Афины? Куда они без меня — ведь верно?

- Вы должны делать то, что должны, — Людвиг не сдавался. — Какое вам дело до Стамбула и Афин? Может, там всё иначе: наказание — схожее, но наказаны люди за другое. А значит, и искупать вину им — по-другому. Может, там достаточно десятка хороших химиков: они придумают микстуру или порошок. А здесь, у нас, — только так. Только добро и зло. Только битва до конца.

- Но ты же сам уже не веришь в команду — в стрелка, алхимика, и кого там ещё… — Павел осёкся, сбавил тон. Горячность латиниста его поразила. — Дай догадаюсь… Ты считаешь стрелка — впавшим во временное безумие Третьяковым, алхимика — профессором Струве, тоже не в себе. Наверное, хороший эпидемиолог мог придумать лекарство от Босфорского гриппа даже в бреду. Или во сне.

- Я верю в вас, — тихо ответил Людвиг. — В остальных — хочу верить. И в себя. И в них. Но без вас — ничего не случится.

- Нет, — буркнул Павел. — Ты принимаешь меня за другого. Я останусь здесь. Пока меня терпят. И всё. Буду молиться — за дочку. Не умею — но буду… вдруг поможет… Останусь, пока всё не кончится… так или иначе… Что там — в Москве? Что в мире творится?..

- Не знаю, — латинист пожал плечами. — Тут люди особые, от техники почти отказались. Только по минимуму — для сельского хозяйства, так сказать. Никакого тиви, никакого радио. Про Интернет — вообще молчу. Телефоны не работают. В том числе спутниковый. Третьяков что-то мутит…. Говорит, попробует восстановить рацию в вертолёте. Завтра.