Фавста держалась пристойнее прочих, принимавших венец. Она даже помогла оплести себя полотенцами. Да и на ногах стояла уверенно. Зато Руфина и Елена — без помощи старых скрытниц — точно упали бы наземь. Руфина тихо плакала и шептала молитвы быстро-быстро, как заведённая.

Отче Христофор приблизился к Фавсте — как будто отгадал её силу.

- Настало время, дитя, в господни небесные чертоги переселиться, — сказал ей. — Священное писание в том преграды не чинит. Больше того: святые отцы такие подвиги восхваляли. Кто умер для бога — тот великое дело сделал. Прижмись к руце моей, получи благословение.

И, как только Фавста сделала, как было велено, Христофор с могучей силой ударил её в голову, скинул в ржавый лог.

Девушка и вправду оказалась сильна, даже после десяти голодных дней. Хоть упала лицом в глинистую воду, извернулась, вздохнула. Засучила руками и ногами. Плавать Фавста не умела, потому — медленно — опускалась-таки на дно. Но её крик — бессловесный, простое «а-а-а!», — взбудоражил остальных смертниц. Очнулась от усталости и Тася. Очнулась, огляделась и захолодела от тоски и страха. Волнение девушек, тем временем, заметил и отче Христофор. Он сделал едва заметный знак Филиппее, — и та, подскочив к краю ямы, схватившись для устойчивости за безлистый куст, ногой в огромной безразмерной чуне утопила голову Фавсты под водой. Этого оказалось довольно: девушка, и без того нахлебавшаяся вчерашнего снега, не сумела расплеваться с новой порцией жижи, пробравшейся в глотку. Она жутко, уже, как будто, из-под воды, закашлялась — и, дёрнувшись ещё пару раз, замерла. Филиппея, кряхтя, ухватила конец растрепавшегося полотенца. Кликнула помощь. Скрытники-мужики тут же вытащили утопшую Фавсту на берег. Христофор же размашисто, двуперстно, перекрестился.

- Господи, прими душу рабы твоей многогрешной, Фавсты, — пропел. — Для тебя она жила, и для тебя жизнь покончила. Прими её во царствии твоём. — Повернулся к Руфине. — Теперь ты, девонька. Поди сюда, да приготовься. Глазки прикрой, чтоб малодушеством не посрамиться.

И её, как и Фавсту, ладонью, почти сведённой в кулак, саданул в лоб, — схоже бьют кувалдой крепкого бычка на бойне.

Руфина скатилась в лог на погибель.

Она умирала в яме и проще, и тише Фавсты.

Она словно ждала того мгновения, когда её плоти коснётся гнилая вода. А, едва это случилось, бросилась ей навстречу, покорилась. Она ни разу не повернула лица, не оборотилась к небу. Было видно: она старательно глотает воду — давится ею и вновь глотает, чтоб быстрей покончить с делом. Если Фавста криком могла привлечь нежеланных случайных зевак, Руфина не побеспокоила собою никого. Казалось, в ржавой жиже фыркает бобёр, или копошится выдра. Минута — и эти звуки затихли. Руфины не стало среди грешников. Даже выволочь её на берег не составило труда: она умерла аккуратно, концы полотенец, обмотавших её тело, не соскользнули до конца в воду. Хватай — и тяни: всего и делов.