– А моя не ругалась даже! – по-детски похвасталась Неля. – Сказала: «Слава богу, что вас нашли», – а о зачетах и не вспомнила.

– Ничего, осенью вспомнит, – обнадежила Наташка. – Моя вон уже спрашивает, как я думаю пересдавать. Так что не радуйся.

Родители Наташки и Нели осаждали больницу днем и ночью, кидая в окно апельсины по одному, потому что весь пакет сквозь решетку не проскакивал. Танькина мать нарезала круги по городу и полигону вместе с волонтерами. Моя мать не приехала. Подозреваю, что отец ей ничего не сказал. Да и сама я не рвалась докладывать о своих приключениях в яме. На звонки матери я отвечала честно: «Все хорошо, читаю журнал»; «пошла обедать»; «противная тетка гоняется за мной с мокрым полотенцем», не уточняя, где конкретно это все происходит. Боялась, что если мать узнает, то меня с отцом больше вообще никуда не отпустит.

Наташка выключила воду и выскочила, замотавшись огромным полотенцем:

– Сама-то пойдешь?

Я помотала головой.

– Правильно, не хватало, чтоб еще мы тебя-мажорку ждали… Неля!

Неля тоже вышла и лихорадочно вытиралась, стараясь не отстать от командирши. …Отметина была у меня одной, точно.

Я встала и потихоньку приоткрыла дверь в коридор. Свет уже погас, только над столиком дежурной медсестры горел маленький ночник. Сейчас она пойдет по палатам, увидит, что нас нет, и всыплет за то, что с температурой полезли под душ, да еще после отбоя… От этой мысли самой стало смешно. После ночи в яме какая-то медсестра просто не могла восприниматься как опасность. К тому же ее на месте не было! Я кивнула девчонкам и первая проскочила в палату.

– Уф! – Наташка тяжело плюхнулась на кровать и стала быстро-быстро вытирать волосы, как будто хотела добыть огонь. Кажется, она все-таки боялась втыка от медсестры: войдет, увидит мокрую голову…

– Нелька, вытирайся! Всех заложить хочешь?! Если медсестра твои мокрые сосульки заметит, нас и отсюда попрут. Во везуха… – Она вздохнула, как будто уже едет домой.

У меня запищал телефон. Эсэмэска от отца: «Сказала: найти можно, сделать прежней – никогда. Отговаривала от поисков и сама не показала места: грех, говорит. Ненормальная какая-то. Выздоравливай».

О том, что видели в яме, мы с девчонками решили никому не говорить: не поверят, да еще, пожалуй, и в самом деле отправят в психушку. Я уже сомневалась, правильно ли это, вдруг наша невероятная правда поможет найти Таньку? Вот и шепнула потихоньку отцу, чтобы заглянул к местной знахарке, не объясняя, зачем-почему. А теперь от него пришла эта эсэмэска: «Найти можно, сделать прежней – никогда». Я, конечно, показала девчонкам, но лучше бы не показывала.