– Мне кажется, он отдал тебе часть своей силы. И тебе и остальным, про запас вроде как, понимаешь? Может, потому он и существует до сих пор, что кучу народу оговорил… По-другому не представляю, что это еще может быть…

– То есть он сам…

– Молчи! Такие колдуны – редкость, но если попадется, то берегись. Да и не так много он тебе отсыпал…

– Что, щи не скисли?

– Зачем сказала?! – Тетьнюся разочарованно брякнула крышкой, и я поняла, что если не скисли до сих пор, то теперь скиснут обязательно. – Об этом я и говорю: следи за своим языком! – Она взяла меня за плечи и повела впереди себя к выходу. Это что, все? Больше она мне ничем не поможет?

– Делать-то что?

– Молчи! Может, я придумаю что-нибудь…

– Ой! А девочки?

– Не сумели сбежать и остались при нем. А ты сумела, чума, вот и майся теперь. – Знахарка громко захлопнула за мной дверь, бросив в спину что-то сыпучее.

Дома все были заняты собой: шмыгали носами, гоняли чаи с малиной. Врач уже успел побывать, и меня с порога развернули за новыми лекарствами. А когда я вернулась, застала у нас на кухне Тетьнюсю.

– Пришла? – У Костика была такая красная физиономия, будто полдня в бане просидел. – Нам про тебя все доложили.

У меня внутри все упало. Детский страх «мама узнает» посещает меня по самым нелепым поводам, а уж сейчас… Похоже, я здорово напугала знахарку. Она что, не понимает?!

– Я и говорю, лечи традиционными средствами, а народные мама и без меня знает! – Тетьнюся успокаивающе подмигнула: слава богу! Не выдала, значит.

– Да она у нас паникерша. Вот куда тебя понесло! Зря побеспокоила человека.

– Ничего, она же за вас волнуется…

Ясно, знахарке просто захотелось посмотреть на моих и доложить, что я к ней заходила. Зачем? Да чтобы от нее узнали, а не от соседей, и не напридумывали себе чего-нибудь, похожего на правду. Теперь не надо будет отмазываться: «Вы заболели – я пошла к знахарке», – и так ясно все.

– Не ругайте ее. – Тетьнюся глянула так, что стало ясно, кому она это говорит. Мне же велено молчать. – Лечитесь, а я пойду.

Она ушла, и Костику сразу стало хуже. Из красного братец превратился в мертвенно-бледного и слабо опустился на лавку:

– Нехорошо мне…

Я побежала за градусником. Потом за лекарствами, чаем, молоком… Потом за градусником для матери, потому что, нахлопотавшись вокруг Драгоценного Костика, она тоже вдруг побледнела и повторила это: «Мне нехорошо». Температуры у них не было, но вид был жалкий.