– Вижу, тебе было очень весело без нас.

– Врать не буду, не скучала.

– Вот как? И кто же подговорил тебя придумать такое? Отвечай!

– Я не придумываю. Ты кому веришь, вообще, мне или знахарке? Мне она тоже говорит, что ничего со мной не будет.

– А что с тобой будет-то, что?!

– Я умру в течение года, потому что два раза оказалась в ненужном месте в ненужное время.

– На раскопе что-то случилось? Ну не драматизируй, никто не стал бы везти студентов в опасное место. И уж точно отец бы тебя не взял…

– Ты не слушаешь! – Я уже готова была рассказать. Может, мать сообразит, что придумать такое мне слабо. Но она не захотела слушать.

– Погоди, а почему ты, когда приехала, ничего не сказала? Выдумываешь, да? Тетьнюся говорит, это у вас теперь игры такие: проверка предков на вшивость. Одна вон себе онкологию придумала, родинка у нее, видите ли, появилась не той формы…

– Кто?!

– Ирка твоя…

Вот это была новость! Тетьнюся про такое врать не станет, потому что проверяется легко. Родинка не той формы. Значит, Черный Дьякон все-таки заходит в поселок? Только теперь не ко мне…

– Ты меня не сбивай. Говори, я не буду ругаться, соврала?

– Нет. Вернее, не знаю.

Ожидаемой реакции сервера не последовало. Сервер покачал головой и ушел, бубня: «Когда ж ты уже перебесишься». А я шмыгнула в кладовку и заперлась изнутри.

«Ну и пусть! Ну и ладно!» – Я, кажется, повторяла это вслух, раскидывая барахло на полках. Нет, я прекрасно знала, что я ищу! Лишь бы участковый не узнал…

Никто не трогал ружье после дедушкиной смерти. Охотничьих билетов-то больше нет ни у кого из нас. Мать специально не избавлялась от него, все берегла для Драгоценного Костика.

Я достала одностволку из промасленного чехла и долго вспоминала, как эту штуку чистят. Дедушка сто раз чистил при мне, но в руки не давал. Глаза мои все помнили, память прокручивала точный порядок действий, но рукам было невдомек.

Два пальца я отбила, и дело пошло. Обмакивая суконку в масло (интересно, оно хотя бы ружейное? Я нашла промасленную бутылку без всяких надписей), я начищала давно забытое дедушкино ружье и поглядывала на коробки с патронами. Никогда не разбиралась в этой маркировке, но кое-что сообразила. «1», «3», «6» – это все дробь, дробью пусть стреляют садисты. А вот «П» значит «Пуля», это мне подойдет.

За дверью притихли. Я осторожно высунулась: мое семейство сидело на диване и смотрело телик, идиллия! Шмыгнула в прихожую и там уже спокойно переобулась, взяла денег из рюкзака и большую спортивную сумку.