Тем не менее, я постарался справиться со своим желанием и ответил:

— Эдит, я подчиняюсь, если ты хочешь, чтобымы ушли.

Она видела смятение в моих глазах. Вопросительно посмотрела на меня и снова повернулась к серой скале. Я видел, как она задрожала. И почувствовал угрызения совести и жалость!

— Эдит, — воскликнул я, — мы уйдем!

Она прямо взглянула на меня.

— «Наука — ревнивая любовница», — процитировала она. — В конце концов, это все, возможно, мои выдумки. Ты не можешь так просто уйти. Нет! Но, Дэвид, я тоже останусь!

— Нет! — воскликнула я. — Ты отправишься в лагерь с Торой. Со мной и Стентоном будет все в порядке.

— Я останусь, — повторила она. И решение ее было неизменно. Когда мы приближались к остальным, она взяла меня за руку.

— Дэйв, — сказала она, — если произойдет что-нибудь… ну… необъяснимое… что-нибудь кажущееся… опасным, ты обещаешь вернуться на наш остров завтра, или как только мы сможем подождать там возвращения туземцев?

Я с готовностью пообещал — желание остаться и увидеть, что происходит ночью, жгло меня, как огнем.

Почему, Гудвин, я не стал ждать; почему не собрал всех в тот момент и не отплыл от острова через мангровые заросли к Ушен-Тау?

Тору мы застали на ногах, она была необыкновенно спокойна. Она утверждала, что ничего не помнит из происшедшего после ее появления рядом с нами перед серой скалой, как ничего не помнила после своего припадка на Ушен-Тау. Во время наших, расспросов она стала такой же замкнутой, какой была до этого. Но, к моему изумлению, когда она узнала о наших приготовлениях к ночи, ее охватило какое-то лихорадочное возбуждение и нетерпеливое ожидание.

Мы выбрали место в пятистах футах от лестницы, ведущей во внешний двор.

Перед наступлением сумерек мы подготовились к ожиданию того, что может случиться. Я располагался ближе всех к гигантским ступеням, за мной Эдит, далее Тора и наконец Стентон. У каждого из нас был автоматический пистолет и у всех, кроме Торы, еще ружья.

Наступила ночь. Через некоторое время небо на востоке посветлело, и мы знали, что восходит луна; становилось все светлее. На море взглянул сияющий шар и вдруг стал виден весь. Эдит схватила меня за руку; как будто появление луны послужило сигналом, мы услышали низкое пение. Оно доносилось из глубочайшей бездны.

Луна лила на нас свои лучи, и я увидел, как вздрогнул Стентон. И тут же услышал поразивший его звук. Он доносился из внутреннего двора. Похожий на долгий, мягкий вздох. Звук не человеческий, а какой-то механический. Я взглянул на Эдит, затем на Тору. Моя жена напряженно вслушивалась. Тора сидела, как сидела с того момента, как мы расположились, — локти на коленях, лицо закрыто руками.