— Ну, в принципе — да. Я иногда убираюсь здесь… вернее, пыль стираю, и на этом, наверное, — все.

Я захожу в комнату Дмитрия и оглядываюсь:

— Вы так трепетно относитесь ко всему, что было связано с Димой… Он единственный ваш сын? Больше детей не было?

— А вы разве не знаете, у вас же там все записано?

— Да — да. Это я так спросил…

— На самом деле — знаете что?

— Что?

— Я не трогаю его вещи прежде всего потому, что он очень, очень не любил, чтобы их кто-то трогал и передвигал.

Я смотрю на письменный стол Пашкевича, под которым стоит отключенный от монитора, клавиатуры и мышки компьютер:

— Так компьютер вам вернули?

— Ну да! Спустя месяц после изъятия… а что? Хотите его посмотреть?

— Нет… это наверное излишне. Да и времени съест много. Можно… вы меня простите — я посмотрю его книги и письменный стол?

— Ну… — видно, что Евгении Петровне это не очень нравится — все равно так вы быстро от меня отстанете — верно?

— Да, точно.

— А если вы будете делать официальные запросы, бумаги доставать — это все затянется.

— Правда ваша. Извините, но, как я вам уже говорил — мне это нужно, и даже больше — я уверен, что это очень необходимо Диме. Он сейчас связался с людьми, с которыми опасно — понимаете? — Евгения Петровна понимающее закачала в ответ головой — И они, если что, могут его даже убить, просто потому что заподозрят что-то неладное. Иными словами, если я найду Диму и смогу доставить в Москву, то ему от этого будет только лучше.

Я открываю ящики письменного стола Пашкевича, просматриваю лежащие там бумаги, потом подхожу к книжным шкафам и бегло просматриваю заинтересовавшие меня книги — так, тут все ясно:

— Евгения Петровна, — уже совсем собравшись уходить спрашиваю я — а вот не скажите, оккультизмом, которым Дмитрий увлекся, судя по всему очень всерьез — он когда начал интересоваться?

Евгения Петровна отвечает не задумываясь: