— Понятно, вы, я так понимаю, из КГБ?

— Да, точно. Так оно и есть.

— Хорошо… дальше, по идее, вы должные сказать что это не телефонный разговор?

— Ну, примерно так! Евгения Петровна! Если бы вы согласились переговорить со мной с глазу на глаз я бы был вам только благодарен!

— Ну, хорошо. В конце концов — вы разыскиваете Диму! Если хотите — можете приехать ко мне на работу на улицу Восьмого Марта.

Мы договариваемся о встрече.

* * *

«Уф! Какой этот Екатеринбург неожиданно здоровенный оказался!» — думаю я, едва доковыляв до указанного мамой Пашкевича дома, неожиданно для себя потратив на это значительно больше времени, нежели ожидал, глядя в купленную в одном киоске карту-схему города.

Тем не менее, мы встречаемся. Евгения Петровна находится на работе (она дежурит в праздники) как у них было оговорено — каждый работник из ее конторы придет на один день подежурить, потому что клиенты, особенно важные, зачастую имеют привычку звонить с заказами именно в такие дни, пренебрегая традициями напрочь.

— Вот тут я и работаю — Евгения Петровна равнодушно поводит рукой туда-сюда, после чего садится за стол, видимо, ее рабочий, достает, после чего опять убирает какой-то женский журнал:

— Скажите! — вдруг после паузы спрашивает меня она — а я ведь имею право не давать показания против родственника? Я ведь так понимаю — Дмитрий что-то натворил, и его теперь ищут?

— Да, Евгения Петровна — отвечаю я — вы правильно все понимаете.

— Ну, хорошо, если бы его еще полиция искала! Там другое дело, а ГБ!! В КГБ такие дела творятся, как я понимаю, что могут и убить. Вы-то понимаете, что я боюсь за Диму?

— Да, понимаю. С другой стороны Дмитрий уже четыре года, на сколько я знаю, о себе ничего вам не сообщает?

— Я вам не вру — уже четыре года ни слуху, ни духу.

— Вот видите, как получается! — я старюсь натужно улыбнуться — четыре года вам не ясно, жив он или мертв — и тут появляюсь я, и сообщаю вам, что он жив. И еще как! Вы же наверняка рады узнать о своем сыне, что он по крайней мере жив, и, уверяю вас, здоров?

Тут в кабинет входит относительно молодой человек, очень худой, и после нагибается, подозрительно поглядывая на меня, к Евгении Петровне, после чего, выслушав что она ему сказала (а она ему говорила шепотом в ухо), криво улыбнулся, взглянул на меня уже более приветливым взором, и кивнул мне головой — типа он меня приветствует. Чтобы не быть невежливым, я протягиваю ему руку и слегка привстаю со стула, немного наклонившись вперед. Мы пожимаем друг другу руки, после чего молодой человек уходит: