Я склоняю голову, и, закурив, какое-то время сижу в темноте, глядя, как в кухонной посуде отражается огонек сигареты.

— Как бы то ни было, но нельзя отчаиваться и сидеть сложа руки — говорю я себе, уже после третьей сигареты, и встаю, чтобы включить свет.

* * *

Лампа, еще недавно казавшаяся чрезмерно яркой для моей небольшой кухоньки на сей раз, казалось, еле-еле светила, будто зажженной была лишь нить накаливания, и темнота не давала свету двинуться дальше.

Я включил чайник и его радостный гул немного меня взбодрил.

Налив себе свою традиционную большую кружку с цветочком и высыпав в нее пять ложек сахару, я следующим делом включил телевизор:

— На все эти проявления экстремизма нами будет дан адекватный исчерпывающий ответ — говорил бодренько в камеру Президент нашей страны, медленно, но верно возвращая меня в реальность — мы накажем всех, кто вел себя плохо, будьте уверены!

Со словами Президента несколько контрастировали слова Премьер-Министра, который, в общем, говорил все то же самое, но больно уж как-то неуверенно, будто извиняясь, да и показанные после заявлений Премьера и Президента выступления молодежи уже и не в Москве одной, но и в Петербурге, и в теперь уже мною так любимом Екатеринбурге, Самаре, Омске, Новосибирске и Тюмени не внушали нашим властителям большего доверия.

Молодежь радостно гундела, собираясь огромными толпами, и бросала снежками в полицию.

Каждый задержанный, если ему не скручивали руки, поднимал их вверх и кричал что-нибудь ну очень патриотическое, походя при этом на победителя вселенского зла.

По ночам же все те же толпы устраивали небольшие погромы, слава богу, что без жертв, жгли машины и мелкие лавочки.

Все это, признаюсь я вам, во мне почему-то не вызывало восторгов, (хотя, как мне показалось, общество и бурлило в радостном предвкушении позитивных перемен) а наоборот, наводило на мрачные мысли и погружало в тоску.

* * *

Почувствовав внутреннюю слабость, возбудились и внешние враги России — на Кавказе опять началась буза, а прекрасная теплая Маленькая Республика, вновь заходив ходуном, опять, судя по всему, вернулась к старым планам насчет действий в Боржомском ущелье.

Наш МИД, в ответ, хоть и предупреждал МОГКР о недопустимости каких-то «провокационных действий», тем не менее, не как раньше, был проигнорирован — на «той стороне» явно что-то замышлялось, притом очень явно, а не так, как раньше — под плотной завесой секретности.

И тут мне почему-то начинает казаться, что какой-нибудь поездки на юг мне не избежать. Сколько я не пытаюсь себя убедить в том, что никаких оснований для такой уверенности у меня нет — сердцу не прикажешь, и именно на уровне ощущений это так.