Договорившись же о том, когда я смогу вновь начать работать, я опять уехал на дачу, где проводил последние уже октябрьские деньки за активным бездельем, изредка прерывавшимся лишь необходимостью нарубить дров.

* * *

Иногда я гулял в одиночестве вдоль пожарного рва, заходя далеко в лес к болотам, и, время от времени обуреваемый невесть откуда появившейся жадностью набирал порою с собой тяжелых и неудобоносимых березовых бревен на дрова.

Осень стояла прекрасная, не в пример другим, хмурым, серым и влажным — солнечная, сухая, лишь с легким морозцем по утрам. Днем иногда, не смотря на конец октября, было очень тепло, так что я даже раздевался до рубашки, редко бывая вне дома. Солнечные лучи пекли порою так, что иногда даже казалось будто вернулось бабье лето!

* * *

И все же, понимая, что мне предстоит, вспоминая слова Фетисова, я старался готовиться к тому неведомому мне испытанию, которое мне якобы предстояло.

Какое-то время я даже пытался бегать по утрам, и даже наметил себе в компьютере маршрут на распечатанной фотокарте местности, круг примерно в пять километров, но встретившись как-то утром во время одной из первых пробежек со стаей агрессивно настроенных собак, а их было не много, ни мало — тринадцать, даже при наличии «Глока» я передумал.

Или же во мне взыграла моя лень? Или, как мне часто казалось — бесконечная усталость от всех этих передряг?

Во всем этом я любил спать, оправдывая себя необходимостью отдыха и восстановлением якобы весьма расшатанных неурядицами нервов, но сон, именно тогда, когда у меня была такая почти уникальная возможность выспаться, будто убегал от меня.

Я стал ложиться в пять часов утра и просыпался ровно в двенадцать, как по часам, после чего, немного пошатавшись по дому часам к четырем вновь укладывался, иногда засыпая, а иногда и нет.

Сны мне снились обильно-сюжетные, странные, почти всегда, казавшиеся исполненными каких-то глубинных значений, но я все равно не обращал на них внимания, думая, что что-то особо важное для меня в нужный момент по идее должно послать мне особый эмоциональный сигнал.

Не могли же — думал тогда я — сны в таком количестве иметь столько смыслов? В конце концов ценится не то, чего много, а как раз наоборот! Глубинные смыслы, как я тогда рассуждал — огромными шеренгами не маршируют!

* * *

Где-то седьмого ноября по радио сообщили, что при попытке взятия штурмом здания КГБ на Лубянской площади неизвестными был взорван памятник, доминантой стоявший в самом центре площади. При этом погиб один из служащих Комитета Сергей Енохов. Ему было посмертно присвоено звание героя России.