В ту минуту я впервые ощутил невыразимый страх — озноб побежал по спине, но мой слуга не испугался.

— Не надеются же они поймать нас в ловушку, такую утлую дверь я могу вышибить ударом сапога.

— Сперва попробуй отворить ее рукой, — сказал я, стряхнув с себя наваждение, — а я тем временем открою ставни и посмотрю, что там снаружи.

Я отодвинул засов — окно выходило во внутренний дворик, который я уже описывал, под окном не было ни единого выступа — отвесная стена и только. Ни одна живая душа, выбравшаяся из этого окна, не могла обрести какую-либо точку опоры, кроме каменных плит двора.

Тем временем Ф. тщетно пытался открыть дверь. В конце концов он обернулся ко мне и попросил разрешения применить силу. Отдавая должное моему слуге, не могу не засвидетельствовать, что он не только не поддался суеверному страху, но, напротив, выказывая спокойствие, мужество и какой-то веселый задор в обстоятельствах столь необычных, вызывал мое восхищение, и я не мог не поздравить себя с тем, что обзавелся спутником, во всех отношениях достойным предстоящего испытания. Я охотно дал ему требуемое разрешение. Но хотя он был замечательно крепкий мужчина, сила помогла ему так же мало, как и более деликатные усилия: даже от самых отчаянных ударов дверь не дрогнула. Он начал задыхаться и вынужден был капитулировать. Попробовал свои силы и я, но с тем же результатом.

Как только я прекратил свои попытки, я вновь ощутил, что содрогаюсь от страха, на сей раз еще более холодного и неотступного. Мне казалось, будто какие-то таинственные ядовитые испарения подымаются из щелей этого шероховатого пола, отравляя воздух и угрожая моей жизни. Вдруг дверь отворилась — как бы по своей воле, неспешно и бесшумно. Мы ринулись на лестничную площадку. Оба мы заметили, как большое белесое световое пятно — величиной с человеческую фигуру, бесплотное, лишенное определенных очертаний, мелькнуло перед нами и поплыло по лестнице, ведущей на чердак. Я двинулся вслед за пятном, мой слуга не отставал от меня. Свернув вправо от площадки, оно скользнуло в небольшую мансарду, дверь которой стояла нараспашку. Я тотчас проследовал за ним. Оно ужалось до небольшого шарика, невероятно яркого и четкого, который на мгновенье задержался на стоявшей в углу кровати, затрепетал и сгинул. Мы подошли поближе — то было ложе с пологом, из тех, что непременно встретишь в чердачных комнатках для слуг. На стоявшем рядом комоде лежала старая выцветшая шелковая косынка с забытой иглой в незатянутой прорехе. Должно быть, эта припорошенная пылью косынка принадлежала недавно умершей старухе — то явно была ее спальня.